Кардону-Умника признают годным. 

— Право слово, ну право же слово! — восклицает Кардона-Умник и сам себя бьет кулаками.— Вызывайте номер шестой, а я сейчас убью этого дурня и потом повешусь на дереве в собственном саду. 

Почтеннейшая публика снова аплодирует. 

—| Дядюшка Бога-нет! — говорит алькальд.— В колодки этого рекрута до тех пор, пока его не призовут на сбор. 

Кардона-Умник отбивается, как лев, но наконец альгвасилу удается с ним справиться с помощью Барто-ло и других парней. 

— Кардона-Умник! — тихонько говорит ему альгва-сил, пока тот отдувается в колодках.— А ведь бог-то есть! 

— Это я теперь знаю! — отвечает Кардона-Умник кротко, как ягненок. 

V 

У этой комедии имеется также эпилог, словом, все, что свидетельствует о ее высоком качестве; а так как хорошие комедии встречаются все реже, будет просто чудом, если какой-нибудь импрессарио ее не перехватит или какой-нибудь жалкий борзописец не присвоит; но если они осмелятся, пусть пеняют на себя, потому что автор спустит с них шкуру с помощью правосудия. 

Эпилог имеет места две недели спустя. Кардона-Умник с остальными рекрутами покидает город, чтобы идти на сбор. Проходя мимо своего сада, он бросает взгляд на плодовые деревья, жалея, что ему не удалось повеситься на одном из них. 

Иерома и Бартоло выходят из церкви после венчания. Теперь-то дурень и впрямь войдет в дом алькальда! 

Среди толпы, провожающей новобрачных, присутствует и дядюшка Бога-нет. 

— Бартоло! — говорит альгвасил.— Клеветник наказан, невинный вознагражден. Вот тебе доказательство, что бог-то есть! 

— Да,— отвечает Бартоло,— и поэтому меня мучит совесть. 

— Отчего? 

— Кардону-Умника забрали в солдаты, потому что я заявил, что я дурень. 

— А ты в этом сомневаешься? 

— Сомневаюсь. 

— Меня тоже сомнение берет: уж не ты ли первый умник у нас в городе? 

Тимьяновцы 

I 

В красивой уединенной долине по прозванию Сухая Пустошь находятся два маленьких поселка, забытых всеми на свете, за исключением правительства, которое тотчас же о них вспоминает, когда приходит пора распределять налоги. 

Один из поселков именуется Дрок, а второй — Тимьян. Дроковцы славятся нравом сухим и колким, подобно зарослям ежевики и дрока, тимьяновцы же — приятным и мягким, подобно тимьяну и меду. 

Однажды, прекрасным вешним утром, некий кабальеро, весьма заносчивый на вид, хотя единственным его спутником была всего лишь собака, а единственным имуществом — ружье, поднялся на холм, откуда глазу предстают оба поселка, расположенные на разных концах долины, и, недолго помедлив и пораздумав, направился к Дроку, ибо тот находился несколько ближе. 

Невдалеке от Дрока, рукой до него подать, под красивыми придорожными черными тополями бьет источник, и в жаркие дни возле него не преминут задержаться редкие в тех местах путники, дабы выпить глоток-другой прозрачной, свежей воды и предаться короткому отдыху на скамье груботесаного камня. 

Когда путешественник с собакой и ружьем подощел к источнику, он увидел мальчика, который только что наполнил водой два глиняных сосуда и уже пристроил их в плетенки, навьюченные на ослика, успевшего тем временем пощипать траву под тополями. 

Мальчик учтиво приветствовал путника, а тот остановился и завел с ним беседу. 

— Как зовется этот поселок? 

— Он зовется Дрок, сеньор. 

— На вид он мне нравится. 

— Сеньор, не мне это говорить, но лучшего поселка не сыщешь во всей Сухой Пустоши. 

— А тот, на другом конце долины? 

— Это Тимьян, только он и половины нашего не стоит. 

— А что за люди там живут? 

— Люди-то они хорошие, да только глупые. 

— Как это глупые? 

— Ежели вы скажете им, что этот осел может летать, они поверят. По правде говоря, глупость им дорого обходится, потому что мы, дроковцы, здорово портим им кровь! 

— За что же вы им ее портите? 

— А за то, что про них рассказывают. 

— Что же именно? 

— Всего не перечислишь. Вот послушайте: как-то раз тимьяновцы соорудили солнечные часы, а чтобы солнце или дождь их не испортили, поставили над ними навес, и часы с той поры никогда уж времени не показывали; а еще вздумали они пристроить к церкви каменную башню, только им камней не хватило, вот они и принялись вытаскивать нижние да накладывать их сверху, башня взяла и рухнула. 

— А богато живут эти тимьяновцы? 

— Бедны они, как церковные крысы. Зато в Дроке у нас все богачи. Извините за нескромный вопрос, вы к нам в Дрок направляетесь или мимо идете? 

— Мне пришлась по вкусу эта долина, и я намерен задержаться здесь на несколько дней и поразвлечься охотой. 

— В нашем поселке найдется немало желающих сопровождать вас с борзыми и всем прочим. 

— В этом я не нуждаюсь, сюда вскорости прибудут мои слуги. 

Мальчик, который уже держался было с незнакомцем по-свойски, теперь, услышав про слуг, заговорил с ним с прежним почтением. 

— Что ж, сеньор, могу вас заверить, что у нас вы найдете всяческие развлечения, потому как охота у нас хорошая, особенно в заповеднике. Вы еще не видели Дроковский заповедник? 

— Нет. 

— Вот увидите, как там хорошо. Тимьяновцы не зря норовят у нас его отобрать. 

— Решено: я выбираю Дрок, а не Тимьян. 

— Кроме охоты, вас там ждет еще другая забава, любимое увеселение всех господ, а уж в Тимьяне вам такого не видать. 

— Что за увеселение? 

— Театральное представление. 

— Как, неужели в Дроке есть театр? 

— Еще какой! Лекарь, учитель и другие сеньоры устроили в подвале у сеньора алькальда такой театр, что и в Мадриде лучшего нет. В прошлое воскресенье комедию играли, смеху-то было! Может, вы, сеньор, ее когда-то и видели. Вот послушайте: явился какой-то человек в Ильескас, назвался бароном и еще приврал с три короба, а хозяйка-то, у кого он остановился, дура такая, вроде тимьяновских, уши развесила, уж и не знает, чем его одарить, чем потчевать, как вдруг оказалось, что барон этот вовсе бродяга-плут. 

— Да, да, видел я эту комедию. 

За таким разговором путешественник и мальчик дошли до околицы поселка, а дорога там не кончается и ведет дальше, в сторону Тимьяна.