Грамерси-Грэндж-Хилла. Что же было потом? Домой она не попала, а, с другой 

стороны, лишилась верного куска хлеба. Голод уже давал себя знать, но, 

несмотря на все, она испытывала странную радость. 

Некоторое время она прождала, притаившись в палисаднике одного дома. 

Поднялся резкий восточный ветер и принес ей дружескую весть. Люди назвали 

бы эту весть скверным запахом с набережной, но для нашей кошки это была 

желанная весточка из дому. Она побежала рысью вдоль длинной улицы, по 

направлению к востоку, держась вблизи домовых решеток, изредка замирая на 

месте, как изваяние, и наконец достигла набережной и воды. Но место 

оказалось ей незнакомым. Можно было повернуть и на юг и на север. Что-то 

заставило ее повернуть к югу, и, лавируя между собаками, повозками и 

кошками, извилинами бухты и прямыми решетками, она очутилась часа через 

два среди привычных запахов. Солнце еще не встало, когда она проползла, 

усталая и охромевшая, сквозь ту же старую щель на задворки птичьей лавки - 

в тот самый ящик, в котором родилась. О, если бы семейство с Пятой авеню 

могло увидеть ее в обстановке ее "родного Востока"! 

Отдохнув как следует, она подошла к ступеням птичьего подвала, 

разыскивая пищу. Дверь отворилась, и на пороге появился негр. Он крикнул 

птичьему торговцу: 

- Слышь-ка, хозяин, поди сюда! Королевская Аналостанка вернулась домой. 

Когда Японец вышел на порог, кошка перескакивала через крышу. Оба 

принялись звать громкими и в то же время умильными, заискивающими 

голосами: "Кис-кис! Бедная киска! Иди сюда, киска!" Но киске они не 

нравились, и она отправилась в прежние свои дебри. 

Королевская Аналостанка оказалась для Японца настоящим кладом. На 

полученные за нее сто долларов он купил немало новых пленников и всяких 

нужных вещей. Поимка "ее величества" казалась ему поэтому чрезвычайно 

важным делом. Пустили в ход протухшую говядину и прочие неотразимые 

приманки, и в конце концов киска, измученная голодом, подкралась к большой 

рыбьей голове, положенной в ящик с ловушкой. Негр дернул веревку, крышка 

захлопнулась, и минуту спустя Королевская Аналостанка снова была водворена 

среди пленников подвала. Между тем Японец погрузился в газетные 

объявления. Вот оно: "5 долларов награды" и т.д. В тот же вечер 

"дворецкий" мистера Мали явился в отель на Пятой авеню с пропавшей кошкой. 

- Поклон от мистера Мали, сэр. Королевская Аналостанка возвратилась к 

своему прежнему владельцу, сэр. Мистер Мали очень рад вернуть вам 

Королевскую Аналостанку, сэр. 

Разумеется, не могло быть и речи о вознаграждении мистера Мали, но 

"дворецкий" дал понять, что охотно примет обещанную награду "на чай". 

Надзор за киской после этого усилился. Но вместо того чтобы 

разочароваться в прежней голодной жизни и радоваться уютному углу, она 

становилась все более дикой и раздражительной. 

8 

Весна трудилась изо всех сил, насколько это только возможно в 

Нью-Йорке. Грязные воробьи дрались и барахтались под водосточными трубами. 

Коты вопили по ночам на крышах, а семейство с Пятой авеню подумывало о 

переезде на дачу. Уложили вещи, заперли дом и отправились в деревню, взяв 

с собой киску в корзине. 

- Как раз то, что ей нужно: перемена воздуха и обстановки отвлечет ее 

от разлуки с прежними хозяевами, и она будет счастлива. 

Корзину поставили в дорожный ящик за каретой. В нее проникали 

мимолетные звуки и запахи и сразу же исчезали. Карета переменила 

направление. Затем послышался топот многих ног, корзина снова закачалась. 

Короткая остановка, новая перемена направления, щелканье, хлопанье, 

продолжительный и резкий свист, звонки, грохот, шипенье, неприятный запах, 

отвратительный запах, ужасный, ненавистный, удушливый запах, убийственный, 

ядовитый смрад. Грохот заглушил вопли бедняжки - она задыхалась от 

недостатка воздуха. И вдруг снова явился свет, явился воздух. Затем 

человеческий голос прокричал: "Вынуть багаж!" Для киски это был, 

разумеется, только бессмысленный человеческий рев. 

Грохот замер. 

Немного погодя тряска возобновилась. Снова множество звуков и 

колыханий, но без ядовитого смрада. Она услышала глухое мычанье коров. Вот 

приятный речной запах. Опять толчки, крики, скрипы, остановки, щелканье, 

хлопанье, вонь, прыжки, потряхиванья. Затем новые запахи, еще толчки - 

большие толчки, малые толчки, - газ, дым, визг, звон, дрожь, вопли, громы. 

И опять новые запахи, стуки, колыханья, грохот. Снова запахи. Наконец 

остановка. Сквозь крышку корзинки уже просвечивали солнечные лучи. 

Королевскую кошку переместили в дорожный ящик старомодного фасона. 

Переменив направление, колеса загремели по другой дороге. Прибавился новый 

и ужасный звук - лай собак, совсем близко, над самым ухом. Корзинку 

открыли, и трущобная кошка оказалась на даче. 

Окружающие были добры до навязчивости. Всем хотелось угодить 

королевской особе, но почему-то никому это не удавалось, кроме большой 

жирной кухарки. С кухаркой киска познакомилась на кухне. Запах этой жирной 

женщины напоминал запах трущоб, и Королевская Аналостанка сразу заметила 

это. Узнав, что хозяева боятся, как бы кошка не удрала, кухарка обещала 

приручить ее. Она проворно схватила недоступное божество в передник и 

совершила ужасное кощунство - смазала ей пятки салом. Киска, разумеется, 

возмутилась. Однако, когда ее отпустили на волю, она принялась облизывать 

лапки и нашла в этом сале некоторое удовлетворение. Она лизала все четыре 

лапы в течение целого часа, и кухарка торжествующе объявила, что "теперь 

уж киска наверняка останется". И точно, киска осталась, но зато обнаружила 

поразительное и возмутительное пристрастие к кухне, кухарке и помойному 

ведру. 

Хотя хозяева и сокрушались по поводу этих аристократических чудачеств,