была покрыта глубоким снегом, под которым лежал толстый слой опавших 

листьев, и потому сохранила свою мягкость. В других же местах земля была 

совершенно промерзшая, и лисице не удалось бы вырыть нору. 

Какое-то необъяснимое чутье подсказало ей, что нужно рыть именно тут. 

Домино тем временем взобрался на вершину ближайшего холма и сидел там на 

страже. Проработав около часа, лисица вылезла из ямы, и Домино сменил ее. 

Так они рыли поочередно несколько дней, и наконец нора была готова. Эта 

нора состояла из длинного коридора, который сначала спускался вниз, затем 

шел кверху, в более широкое помещение, откуда другой коридор вел в боковое 

помещение; первый же коридор снова поворачивал кверху и, достигнув 

замерзшего слоя земли, пока оканчивался там. 

Лисицы ежедневно царапали изнутри замерзшую землю, которая с каждым 

днем все более и более оттаивала, и наконец пробились наружу. Аккуратный 

круглый вход в нору они прикрыли пучком прошлогодней травы. После этого 

они зарыли первоначальный вход. Около нового входа не было вырытой земли, 

и никто не мог бы заметить его даже стоя рядом, а растущая трава с каждым 

днем скрывала его еще больше. 

Пищи стало попадаться уже немало, и однажды, поймав неосторожного 

сурка, вышедшего побродить ночью, Белогрудка зарыла его в сухом песке 

боковой комнаты. 

Теперь супруги старались как можно реже попадаться кому-нибудь на глаза 

вблизи норы. Много раз Белогрудка бегала по воде ручейка, чтобы не 

оставлять заметных следов к дому, а Домино нередко распластывался за 

поваленным деревом в траве, пока какой-нибудь деревенский мальчик проходил 

мимо, даже и не подозревая близкого присутствия лиса. Черно-бурый зверь с 

каждым днем все более опасался таких прохожих. 

9. СОБЫТИЕ 

Когда вслед за "Вороньим месяцем" наступил "Травяной", воздух лесов и 

полей наполнился ожиданием грядущего плодородия. И с Белогрудкой произошла 

резкая перемена: она стала избегать Домино, как врага, и свирепо рычала на 

него, когда он пытался следовать за нею в нору. 

Домино по целым дням не заходил в нору. И вот во время его отсутствия 

произошло знаменательное событие. 

На свет появилось пять лисят, маленьких, нескладных, "безобразных", как 

сказали бы люди, но для матери они были самыми прелестными, самыми 

драгоценными существами в мире. С этой минуты, охваченная материнским 

чувством, она целиком и безраздельно принадлежала своим детям. 

Лишь много часов спустя она решилась на минутку оставить их одних, и то 

затем только, чтобы утолить жажду прохладной водой ближайшего ручейка. Там 

на берегу ждал Домино. Белогрудка слегка повела ушами, но не издала ни 

звука и вообще ничем не показала, что заметила своего супруга. Он лег 

ничком на листья, а она вернулась в нору. На следующий день Белогрудка 

почувствовала голод, но и не подумала выйти за добычей. Пища была у нее 

припрятана заранее в норе. 

Два дня спустя, когда запасы иссякли, она вышла из норы и неподалеку от 

входа нашла кучку недавно убитых мышей. Быть может, отец принес их для 

детей, а не для матери. И мыши пошли впрок детям, хотя были съедены 

матерью. С этих пор Белогрудка ежедневно находила какую-нибудь пищу, 

оставленную у входа в нору или спрятанную поблизости в траве. 

Две недели лисята оставались слепыми, но затем глазки их открылись. 

Теперь они уже меньше пищали, и мать могла уходить спокойнее. Домино 

заметил, что теперь она не так гонит его прочь, а еще через несколько дней 

и ему было дозволено присоединиться к семье. 

Когда лисятам было уже около месяца, маленькие увальни впервые решились 

выползти на свет божий. Они двигались очень медленно и неуклюже: у них не 

было еще ни ловкости, ни красоты, но была прелесть беспомощных малюток. И 

всякий, кому случилось бы увидеть молодую семью, тотчас заметил бы 

чувства, которые эта беспомощность внушала родителям: им, как и всяким 

родителям, хотелось все время ласкать и пестовать пушистых крошек, и они 

были постоянно готовы защищать своих малюток от любого врага, от которого 

в другое время непременно убежали бы. 

С тех пор все чаще стали повторяться сцены, происходившие в детстве 

перед домом самого Домино. Лисята с каждым днем крепли и становились все 

более похожими на лисиц. 

10. СТАРЫЙ ВРАГ 

Однажды Домино возвращался домой с добычей. Навстречу ему из норы 

высунулись пять черных носиков, и пять пар глазенок, блестящих, как бисер, 

уставились на него. Вдруг невдалеке раздался громкий собачий лай, и Домино 

в тревоге вскочил на пень, чтобы лучше прислушаться. Сомнения не было: это 

был тот самый жуткий лай, голос его давнишнего врага. Нельзя было 

подпустить его к дорогому гнездышку, и, подавив страх в своем сердце. 

Домино отважно устремился навстречу собаке, между тем как мать увела 

малюток в нору. 

Гекла тотчас же пустилась за Домино, но теперь она тоже была в полном 

расцвете сил, и уходить от погони стало труднее. На мгновение собака 

остановилась, почуяв след Белогрудки, но Домино смело показался из-за 

кустов, вызывающе залаял и снова увлек преследователя за собой. Лис и 

собака были молоды и сильны. Целый час гонка продолжалась без устали. 

Наконец Домино надоело бегать, и он попытался отделаться от собаки, как 

бывало прежде. Однако теперь это оказалось не так легко: Гекла за это 

время научилась многому и стала опытной гончей. И первая и вторая уловка 

не удалась. Тогда Домино вспомнил об узком карнизе вокруг скалистого 

обрыва, там, где Шобан выходит из гор, и помчался туда, увлекая за собой 

своего неумолимого врага. 

Неизвестно, было ли это случайностью или обдуманным планом, но только 

оба неслись прямо к обрыву. Все ближе и ближе. Уже черная пышная лисья 

шубка замелькала по берегу реки. Домино начал замедлять бег. Гекла 

напрягла все свои силы и, тяжело дыша всей грудью, стала нагонять лиса.