манит его. Обычно странный запах, приносимый западным ветром, вызывал 

отвращение Уэба. Теперь он манил его к себе, и Уэб ковылял вверх по 

тропинке, на гору, ворчал себе под нос и яростно отмахивался от веток, 

которые иногда били его по морде. 

А странный запах все усиливался и манил. Наконец Уэб пришел в такое 

место, где раньше никогда не бывал. Это был склон горы, покрытый светлым 

песком. Со склона текла какая-то странная вода, а из ямы выходил странный 

пар. Нос Уэба подозрительно насторожился - какой диковинный запах! Уэб 

побрел вниз по склону. Извиваясь, ползла по песку змея. Уэб так прихлопнул 

ее, что деревья кругом задрожали, а свисавший камень сорвался и полетел 

вниз. При этом Уэб так зарычал, что вой его пронесся по долине, как гром. 

Уэб подошел к покрытой паром яме. Яма была полна воды, которая слегка 

дымилась и волновалась. Уэб попробовал лапой воду. Она была теплая и 

вызывала приятное ощущение. Тогда Уэб влез в яму обеими задними лапами. 

Затем он весь стал погружаться в воду, и вода хлынула из ямы через край. В 

конце концов он весь растянулся в этом почти горячем источнике. Он грелся 

в зеленоватой воде. Ветер крутил пары над его головой. 

Хотя в Скалистых горах и много таких серных источников, но во владениях 

Уэба этот источник был единственным. Более часа Уэб лежал в воде. Затем он 

вылез на уступ. У него совершенно прошла ломота в задней лапе, и вообще он 

стал чувствовать себя хорошо и легко. 

Уэб стряхнул воду со своей косматой шубы и отправился к выступу, 

который был залит солнцем. Там он лег, чтобы обсохнуть. Потом прислонился 

спиной к дереву возле источника и здесь оставил свою метку. Около этого 

источника можно было, правда, найти много признаков пребывания и других 

животных, лечивших здесь свои недуги, но Уэб с этим не считался. 

Теперь около этого источника была надпись, которая благодаря своему 

запаху, грязи и шерсти ясно говорила всем живым существам: 

"Моя ванна. Не подходить! Уэб". 

Уэб лежал на выступе и грел спину до тех пор, пока она не высохла. 

Потом он лег на спину и стал греть живот, тяжело переворачиваясь с боку на 

бок, пока весь не обсох. Он окончательно убедился, что чувствует себя 

после ванны очень хорошо. Конечно, он не мог сказать себе: "Я страдаю 

неприятной болезнью - ревматизмом, и мне хорошо помогают серные ванны", но 

он ясно понимал: "Мне было ужасно больно и стало лучше, когда я вывалялся 

в этой вонючей яме". 

И с тех пор каждый раз, когда у него начинались боли, он приходил к 

источнику и каждый раз возвращался поправившимся. 

11 

Годы все шли и шли. Уэб уже больше не рос, но делался все светлее, все 

злее и все опаснее. Владения его стали действительно громадными. Каждую 

весну он проходил по всем своим землям и поправлял надписи, стертые 

зимними вьюгами. Собственно говоря, ходить весной по своим владениям 

вынуждал Уэба недостаток пищи. К тому же весной бывало всюду много ям с 

глиной. Уэб испытывал сильный зуд во всей коже, потому что его зимняя шуба 

линяла, и ему было приятно прикосновение холодной влажной глины, после 

которого почесыванье о дерево вызывало такое болезненно острое 

удовольствие, которое ни с чем нельзя было сравнить. Эти чесанья о деревья 

также способствовали тому, что метки Уэба возобновлялись каждую весну. 

Но вот в низовьях реки Малой Пайни основалась ферма Палетт-Рэнч. 

Обитатели ее вскоре познакомились со "старым страшилищем". Клеймовщики 

скота увидели его и сразу решили, что в этой местности искать других 

медведей нечего, а этому медведю лучше не попадаться на пути и оставить 

его в покое. Часто встречать Уэба им не приходилось, но следы и метки его 

были везде. Хозяин фермы, страстный охотник, очень заинтересовался Уэбом. 

Кое-что из истории старого медведя он узнал от Пикетта, но и сам догадался 

об очень многом из жизни Уэба. Он узнал, что в медвежьих капканах Уэб 

понимает больше, чем звероловы: он или обходит капканы, или вытаскивает 

приманку, не трогая капкана. Иногда ему даже удается захлопнуть капкан 

каким-нибудь колом. 

И еще узнал хозяин фермы, что каждый год Уэб уходит из этих мест во 

время сильной летней жары и во время зимней спячки. 

12 

Много лет назад правительство решило превратить область, расположенную 

у верховьев Йеллоустона, в заповедник. Здесь, в этой великой стране чудес, 

никто не должен был испытывать страха, потому что никому нельзя было 

причинять вред. И зверь и птица здесь не знали насилия; девственные леса 

не знали топора, заводы и копи не мутили потоков. Здесь все сохранилось в 

таком виде, каким было до появления белого человека. 

Об этом заповедном парке скоро узнали дикие животные. Они быстро 

усвоили себе границы этого не огражденного ничем парка и прекрасно зажили 

здесь, причем и характер их совершенно изменился: здесь, в парке, они без 

всякого страха встречаются с человеком, не боятся его и сами на человека 

никогда не нападают. Даже друг к другу в этой стране безопасности животные 

относятся более терпимо. 

Помимо спокойствия, дикие животные находили в Йеллоустонском парке 

множество пищи, и потому они собирались здесь в таком количестве, как 

нигде. 

Там, в самом центре Йеллоустонского парка, построили гостиницу. Около 

этой гостиницы жило особенно много медведей. В четверти мили от нее в лесу 

находилась ровная поляна, куда служители каждый день сносили отбросы и 

остатки пищи для медвежьей трапезы. И с каждым годом все больше медведей 

принимало участие в этой трапезе. Очень часто там можно было увидеть сразу 

чуть ли не дюжину медведей различных пород: черных, бурых, коричневых, 

серых, серебристых, больших и маленьких. Здесь были и целые семьи и 

бродячие одиночки. Все они прекрасно понимали, что в этом парке нельзя 

производить насилия, и самые свирепые из них вели себя здесь очень тихо.