Уэб прекрасно видел приближавшегося индейца, который нес ему смерть, 

слышал противный человеческий запах. Он собрал все силы, оперся на 

израненную дрожащую лапу и приподнялся. Он выжидал. Дождавшись, он 

здоровой лапой так ударил индейца, что тот без звука упал. В этом ударе 

соединилась вся непомерная природная сила Уэба с отчаянной ненавистью к 

охотнику. Тогда Уэб встал и пошел разыскивать новое, спокойное местечко, 

чтобы полечить свои раны. С тех пор он ни разу не видел более индейца 

Спавата и мог спокойно поправляться. 

Так узнал наш Уэб, что если хочешь мира и спокойствия, нужно сражаться 

и бороться. 

7 

Проходили по-прежнему годы. Каждую новую зиму Уэб спал не так уже 

крепко, каждую новую весну просыпался все раньше. Он превратился в 

огромного медведя, и все меньше оставалось врагов, решавшихся встречаться 

с ним один на один. Через шесть лет он был уже громадным, сильным, угрюмым 

медведем. Он не знал в своей жизни ни любви, ни дружбы с тех самых пор, 

как потерял мать и братьев. 

Пора любви медведей наступала и проходила год за годом, но никто 

никогда не видел и не слыхал ни о какой подруге Уэба. Уэб в расцвете своих 

сил был так же одинок, как и в дни юности. Медведю нехорошо оставаться 

одному. Его угрюмость вырастала вместе с его силой. Теперь всякий, кто 

имел бы несчастье встретится с ним, назвал бы его опасным медведем. 

Попав когда-то в долину Мититсе, Уэб так и продолжал там жить. Характер 

его сложился под влиянием множества приключений с капканами и столкновений 

с другими дикими зверями. Правда, теперь уже никто из диких зверей ему не 

был страшен. Капканы также не были страшны, потому что он научился 

прекрасно распознавать острый запах железа и человека. Особенно хорошим 

уроком послужило для него то, что ему пришлось пережить на шестом году 

жизни. 

Однажды он почуял, что в лесу лежит падаль, пошел на запах и увидел 

великолепную тушу мертвого лося. 

Самое лучшее место этой туши было уже растерзано. Ужасный запах 

человека и железа еле-еле ощущался здесь, а лакомство было так заманчиво 

для нашего Уэба... Он обошел вокруг туши, поднялся на задние лапы, 

осмотрел ее с высоты своего восьмифутового роста и осторожно пошел вперед. 

Вдруг он взревел от боли и стал бешено бить во все стороны: его правую 

переднюю лапу защемил громадный медвежий капкан. Это уже были не прежние 

бобровые капканы, из которых так хорошо умел освобождаться Уэб, - это был 

тяжелый медвежий капкан. 

Уэб принялся яростно грызть капкан, изо рта у него била пена от 

бешенства. Он пробовал применить свой старый прием: опершись обеими 

задними лапами на обе пружины, он давил на них всей своей тяжестью, но 

этого было мало. Тогда Уэб вытянул кол и, гремя капканом, потащил его за 

собой на гору. Всеми силами он старался освободить свою лапу, но все было 

напрасно. Случайно ему попалось на глаза толстое поваленное дерево, 

которое лежало поперек дороги. Уэбу пришла в голову счастливая мысль. 

Подойдя к лежащему дереву, он надавил опять задними лапами на пружины 

капкана, а сам уперся могучими плечами в ствол дерева и собрал все свои 

гигантские силы. На этот раз капкан не выдержал, челюсти его раскрылись, и 

Уэб вытащил лапу. Лапа была свободна, но оторванный большой палец так и 

остался в капкане. 

Бедному Уэбу опять пришлось залечивать болезненную рану. Кроме того, он 

стал на некоторое время левшой. Так, например, когда ему нужно было 

перевернуть камень, он становился на правую переднюю лапу и работал левой 

лапой. Наш Уэб лишен был возможности есть те вкусные вещи, которые можно 

находить под камнями и пнями. 

Наконец рана зажила. Однако этого случая Уэб уже никогда не забывал. С 

этих пор запах человека и железа приводил его в бешенство. 

Частый опыт научил его, что если чуешь или слышишь охотника издалека, 

лучше бежать. Если человек уже близко, надо начинать отчаянный бой. 

Вскоре все пастухи узнали, что в верховьях реки Мититсе живет медведь, 

которого лучше не трогать. 

8 

Как-то раз Уэб зашел в самую дальнюю область своих владений. Он там не 

был долгое время и теперь с большим удивлением увидел какую-то деревянную 

берлогу, в которой жили люди. Уэб обошел кругом, стал лицом к ветру и 

тотчас услышал запах человека и ружья, приводивший его в бешеную ярость. 

Тотчас же раздалось громкое "паф!" - и Уэб почувствовал сильную боль в той 

самой левой задней лапе, которая уже давно была искалечена. Уэб обернулся 

и увидел человека, который бежал к построенной хижине. Если бы Уэба ранили 

в плечо, он был бы бессилен, но его ранили только в лапу. 

Могучие лапы Уэба могли швырять сосновые бревна, как палочки; один удар 

этих лап мог уложить самого большого горного быка; когти его могли 

отрывать огромные куски камня от скалы, - что же значило для него даже 

смертоносное ружье? 

Вечером вернулся в хижину товарищ человека, стрелявшего в Уэба. На 

залитом кровью полу хижины он нашел мертвое тело товарища. По кровавым 

следам возле дома и по записке, написанной дрожащей рукой на обороте 

газеты, он узнал обо всем. 

В записке говорилось: 

"Меня растерзал Уэб. Я увидел его у воды и выстрелил. Я хотел убежать в 

дом, но он догнал меня. Как мне больно! Джек." 

Прочтя записку, Миллер, товарищ Джека, поклялся убить этого медведя. Он 

отправился по следам Уэба в ущелье и охотился там целыми днями. Он 

раскидывал приманки, ставил капканы, но ему не удалось даже увидеть Уэба. 

Наконец как-то раз Миллер услышал треск, стук, глухие удары, а затем 

увидел, как громадный камень скатился по склону горы в лес, по дороге 

спугнув двух оленей, которые умчались, как стрела. 

Сначала Миллер подумал, что случился обвал. Однако вскоре он понял, что 

камень поднял Уэб, чтобы достать из-под него муравьев. 

Ветер дул от Уэба к человеку, и Миллеру удалось как следует разглядеть