Здесь он стал наблюдать, что будет делать медведь. 

Вот медведь увидел следы Уэба. Он злобно зарычал и пошел по следам к 

дереву. Здесь он поднялся на задние лапы и стал рвать копями кору с 

дерева. Он доставал гораздо выше, чем Уэб. Затем медведь оставил дерево и 

пошел по следу Уэба. Уэб сильно испугался и быстро побежал обратно в 

ущелье: так как там было мало корма, другой медведь туда не пойдет. 

Приближалось лето, и каш Уэб начал линять. У него чесалась кожа, и он с 

большим удовольствием валялся в грязи и скреб себе спину о корни и камни. 

Лазить по деревьям он теперь уже не мог: у него отросли очень длинные 

когти. Передние лапы, хотя и были уже большие, не имели той гибкости, 

благодаря которой он раньше, как и все медвежата, так хорошо лазил. Теперь 

у Уэба выработалась новая медвежья привычка: почесываясь о дерево, он 

пытался как можно выше достать своим носом. Пожалуй, Уэб и сам еще не 

замечал того, что каждый раз, когда он приходил к одному и тому же дереву 

через неделю или две, он доставал все выше. Он теперь быстро рос и входил 

в силу. 

Уэб бывал то в одной, то в другой части ущелья Мититсе и всюду 

чувствовал себя хозяином. Он чесался о разные деревья и всюду на деревьях 

оставлял отметины. Таким образом он сам обозначал границы своих владений. 

Стояло уже позднее лето. Однажды Уэб увидел в своих владениях черного 

медведя с лоснящейся шерстью. Уэб очень рассердился. Черный медведь 

подошел ближе, и Уэб ясно рассмотрел его коричнево-красную морду, белое 

пятно на груди, разрез его ушей, услышал его запах. И запах этот был такой 

же, какой был когда-то у того черного медведя, который преследовал 

маленького Уэба. Но какой же теперь он стал маленький, этот черный 

медведь! Было время, когда черный медведь казался Уэбу великаном, а теперь 

Уэб чувствовал, что может раздавить его лапой. И Уэбу приятно было 

сознавать, что он может теперь отомстить этому красноносому медведю. 

Однако черный медведь вскочил, как белка, на невысокое дерево. Уэб хотел 

полезть за ним, но никак не мог вскарабкаться. Он оставил попытки 

взобраться на дерево и ушел, хотя черный медведь своим насмешливым кашлем 

заставлял его несколько раз возвращаться обратно. Немного позже в этот же 

самый день Уэб опять пришел к этому дереву, но красноносого уже нигде не 

было. 

Лето подходило к концу. На высоких местах стало мало корма. Однажды 

ночью Уэб решился спуститься в поисках пищи к Нижней Мититсе. Ветер нес 

какой-то приятный запах, и по этому запаху наш медведь набрел на объедки 

быка. На некотором расстоянии от этих объедков сидело несколько шакалов. 

Они показались Уэбу совсем карликами по сравнению с теми шакалами, которых 

он видел когда-то. Один шакал стоял около самой падали. Он бессмысленно 

скакал на одном месте, и казалось, что он никак не может отсюда уйти. Уэб 

увидел его, и старая ненависть проснулась у него в сердце. Он бросился на 

шакала и одним ударом лапы превратил его в жалкий комок шерсти. Тут Уэб 

почуял ненавистный ему запах железа: убитый шакал бессмысленно топтался на 

месте потому, что был пойман в капкан. 

Уэб сделал несколько шагов, как вдруг - щелк! - и его лапа попала в 

волчий капкан. 

Уэб вспомнил, как он однажды освободился от капкана. Он наступил 

задними лапами на обе пружины, прижал их и освободил защемленную лапу. 

Всюду в этих местах был противный Уэбу запах человека. Он пошел вниз по 

течению реки, но запах доносился и сюда. Тогда он повернул обратно, к 

своим кедровым лесам. 

6 

Наступало третье лето жизни нашего героя. Теперь Уэб уже достиг роста 

взрослого медведя, но у него еще не было настоящей медвежьей дородности и 

силы. Шерсть его очень посветлела. Тогда-то охотник, индеец Спават с 

Шошонских гор, не раз охотившийся за ним, прозвал его "Уэб - светлая 

шкура". 

Спават был хороший охотник. Однажды он увидел у верховьев реки Мититсе 

дерево, о которое чесался Уэб. Он сразу сообразил, что это большой медведь 

и что он должен находиться где-нибудь поблизости. Много дней он ходил по 

долине, пока наконец ему удалось выстрелить в медведя, но на этот раз он 

только ранил Уэба в плечо. Уэб страшно заревел от боли, но желания 

сразиться с врагом у него не было. Он стал карабкаться вверх, перебрался 

через предгорья, нашел спокойное местечко и лег. Инстинкт подсказал ему, 

как нужно лечиться. Он стал лизать свою рану и старался лежать не 

шевелясь. Лучшего лечения нельзя было и придумать. Вылизав рану, он удалил 

с нее всю грязь, а шерсть его слиплась от слюны, и на ране образовалось 

нечто вроде повязки. Она предохраняла рану от воздуха, пыли и микробов. 

Но Спават шел по следам медведя. Уэб в своем убежище почувствовал запах 

приближающегося врага и спрятался в другом месте, повыше, на горе. Но 

скоро Уэб и здесь услышал запах охотника - опять пришлось уходить. Долго 

отступал он перед врагом, пока наконец второй выстрел Спавата не нанес ему 

новую рану. Тут уже Уэб пришел в бешенство. С тех пор как была убита его 

мать, он ничего так не боялся, как запаха человека, железа и ружья, но 

теперь у него прошел всякий страх. Пересиливая боль, Уэб поднялся выше на 

гору, прошел под огромным уступом, обогнул его, поднялся еще выше, потом 

повернул обратно к этому уступу и, растянувшись, притаился на нем. 

Спават подвигался быстро вперед по, следам медведя. Вооруженный ружьем 

и ножом, он ловко отыскивал следы Уэба; с большой радостью смотрел он на 

кровавые отпечатки, оставленные раненым зверем. Он весело поднимался по 

склону горы, покрытому острыми камнями. А наверху, на выступе, едва 

сдерживая боль и бешенство, подстерегал его Уэб. Упрямый охотник подходил 

все ближе и ближе. Все его внимание было занято кровавыми следами медведя. 

Он ни разу не посмотрел на вершину уступа.