убедился, что многие крики, мало отличающиеся друг от друга по звуку, 

часто означают совсем разные вещи. Так, например, в одном случае крик 

означает появление ястреба или вообще какой-нибудь опасной хищной птицы, в 

другом - он значит: "Поворачивай!" Очевидно, тут происходит смесь двух 

сигналов: одного - означающего опасность, и другого - означающего 

отступление. А простой крик: "Кар, кар!" - означает: "Здравствуй!" - 

приветствие, обращенное к пролетающему мимо товарищу. Есть еще один 

возглас, который обыкновенно адресуется ко всей стае и значит: "Внимание!" 

В первых числах апреля началась большая суматоха среди ворон. Вороны 

полдня проводили среди сосен, вместо того чтобы летать в поисках пищи с 

утра до вечера. Они гонялись друг за другом по две и по три и временами 

устраивали нечто вроде состязания в полете. Любимой забавой для них было 

срываться с большой высоты по направлению к какой-нибудь сидящей на ветке 

вороне и, подлетев к ней, в последний миг, на волосок от нее, внезапно 

свернуть и взмыть вверх с такой быстротой, что шум крыльев напоминал звук 

отдаленного грома. Иной раз случалось видеть, что одна из ворон, взъерошив 

перья, наклоняет голову и, близко подлетев к другой вороне, протяжно 

воркует: "Кр-р-р-ау!" 

Что же все это означало? Я скоро узнал, в чем дело. Это была пора 

ухаживания самцов за самками. Самцы-вороны показывали силу своих крыльев и 

своих голосов. И, должно быть, выказанные ими таланты были оценены по 

достоинству, так как к середине апреля вороны разделились попарно и 

разлетелись во все стороны, чтобы провести где-нибудь свой медовый месяц. 

Темные старые сосны Кэстл Франка опустели. 

2 

Холм Сахарная Голова стоит одиноко в долине реки Дон. Он покрыт лесами, 

которые соединяются с лесами Кэстл Франка. В лесу между этими двумя 

холмами стоит сосна, на верхушке которой находится покинутое ястребиное 

гнездо. Каждый школьник в Торонто хорошо знает это гнездо, но никто 

никогда не видел в нем никаких признаков жизни, и только мне удалось 

однажды подстрелить на краю этого гнезда черную белку. Так это гнездо и 

оставалось там из года в год, старое, истрепанное и полуразвалившееся. Но 

все-таки оно не развалилось окончательно. 

Однажды утром, в мае, я вышел из дому на рассвете и тихонько пошел по 

лесу. Пожелтевшие опавшие листья, покрывавшие землю, так намокли, что 

никакого шороха не было слышно. Мне как раз пришлось проходить под старым 

гнездом, и я был удивлен, заметив, что над краем его торчит черный птичий 

хвост. Я с силой ударил по стволу, и тотчас же из гнезда вылетела ворона. 

Тайна была раскрыта. Я давно подозревал, что ежегодно в этих соснах 

какая-нибудь воронья парочка устраивает свое гнездо, но тут я убедился, 

что это был Серебряное Пятнышко со своей подругой. Они завладели этим 

старым гнездом, но были настолько благоразумны, что не придавали ему 

каждую весну обновленного и жилого вида. Там они долго проживали в полной 

безопасности, несмотря на то что ежедневно под этим гнездом проходили 

мужчины и мальчики с ружьями в руках, жаждущие пострелять ворон. Но и мне 

не удалось больше ни разу увидеть там старую ворону, хотя я часто 

рассматривал гнездо в свою подзорную трубу. 

Однажды, занимаясь, по обыкновению, наблюдениями, я увидел ворону, 

перелетавшую через долину реки Дон. Держа в клюве что-то белое, она летела 

по направлению к ручью. У ручья ворона выпустила из клюва какой-то белый 

предмет. Взглянув пристальнее, я узнал своего старого приятеля, Серебряное 

Пятнышко. Через минуту он снова поднял брошенный им белый предмет - это 

была раковина - и полетел дальше. Он перелетел через ручей и там среди 

болотных трав вырыл из земли кучку раковин и белых блестящих камешков. Он 

раскладывал их на солнце, поворачивал, поднимал в клюве по очереди и затем 

снова бросал на землю, присаживался на них, точно это были яйца, 

забавлялся ими и пожирал их глазами, словно скупец. Это была его слабость. 

Он не мог бы, конечно, объяснить, почему они так ему нравятся, как не 

может объяснить школьник, почему ему нравится собирать почтовые марки, или 

девушка - почему ей нравится жемчуг больше, чем рубины. Но, во всяком 

случае, удовольствие, которое он испытывал при этом, было самое искреннее. 

Поиграв с полчаса, он снова прикрыл свои сокровища землей и листьями и 

улетел. 

Я тотчас же отправился на это место и осмотрел его склад. Там была 

кучка белых камешков, ракушек и кусочков жести. Среди них находилась и 

ручка от фарфорового чайника. Она-то, вероятно, и была самой главной 

драгоценностью во всей его коллекции. Но больше я не видел этих сокровищ. 

Серебряное Пятнышко как-то проведал, что я нашел их, и немедленно перенес 

их на другое место. Куда - я так и не узнал. 

Серебряное Пятнышко пережил много приключений и много раз спасался от 

опасности. Однажды я видел, как за ним гнался ястреб. Часто ему 

приходилось удирать от хищных птиц, охотившихся за ним. Особенно надоедали 

ему корольки. Не то чтобы они причиняли ему большой вред, но они были 

такой шумной компанией, что он всегда старался уйти от них как можно 

быстрее. Так взрослый человек обыкновенно избегает компании шумных и 

назойливых мальчишек. 

Были и у него самого некоторые жестокие привычки. Он, например, 

отправлялся исследовать гнезда маленьких птичек и каждое утро поедал там 

снесенные яйца. Он проделывал это с такой аккуратностью, с какой обычно 

доктор ежедневно обходит больных. Но мы не можем осуждать его за это: ведь 

и мы так же поступаем с курами в нашем курятнике. 

Сообразительность его часто удивляла меня. Однажды я увидел, что он 

летит вдоль оврага, держа в клюве кусок хлеба. В это время внизу, под ним, 

рабочие заключали ручей в кирпичную трубу. Часть ручья, около двухсот