песчаные края ямы обсыпались и образовался пологий склон. По этому склону 

малютка выбрался из ямы и весело побежал к своим братьям, укрывавшимся под 

широким веером материнского хвоста. 

Бурка была веселая маленькая мать, очень живая, находчивая и разумная. 

Она и днем и ночью не переставала заботиться о своих детках. Как гордо 

выступала она, кудахтая, когда вместе со своим выводком прогуливалась в 

лесу! Как старательно распускала она свой хвост во всю ширину, чтобы 

доставить им возможно больше тени, и никогда не терялась при виде врага. 

Еще до того как птенцы научились летать, они уже повстречались со 

старым Кэдди. Хотя был только июнь и охота была еще запрещена, но он шел с 

ружьем по склону оврага, и его собака Так, бежавшая впереди, так близко 

подошла к Бурке и ее выводку, что Красношейка тотчас же устремился ей 

навстречу. Он употребил старую, но всегда удающуюся хитрость: увлек собаку 

за собой вниз, к реке. 

Однако Кэдди случайно пошел в ту сторону, где находился выводок, и 

Бурка, дав сигнал птенцам, чтобы они спрятались ("Крр, крр!"), постаралась 

увлечь охотника за собой таким же способом, каким Красношейка отвлек 

собаку. 

Преисполненная самоотверженной материнской любви и прекрасно зная лес, 

она летела бесшумно, пока не приблизилась к охотнику, и тогда, громко 

захлопав крыльями перед самым его лицом, свалилась на листья и так 

превосходно представилась раненой, что на минуту обманула старого пьяницу. 

Но когда она потащила одно крыло и запищала, поднимаясь, а затем медленно 

заковыляла дальше, он уже понял, в чем дело. Это был просто обман. Его 

хотели удалить от выводка. 

Он свирепо бросил в нее палку. Но Бурка была очень ловка и проворна. 

Она уклонилась от удара и, ковыляя, спряталась за молодым деревцем. Там 

она снова стала биться, упав на листья с жалобным писком, и, казалось, так 

сильно ударила себе крыло, что едва могла двигаться. Это заставило Кэдди 

опять запустить в нее палкой, но она опять ускользнула. Желая во что бы то 

ни стало отвлечь его от беспомощных малюток, она смело полетела перед ним 

и затем упала, ударившись своей нежной грудью о землю, с тихим стоном, 

точно моля о пощаде. Кэдди снова не попал в нее палкой. Тогда он поднял 

ружье и, выпустив заряд такой силы, который мог бы убить медведя, 

превратил бедную мужественную Бурку в трепещущие окровавленные клочья. 

Жестокий, грубый охотник знал, что выводок должен скрываться где-нибудь 

поблизости, и потому отправился его искать. Но никто не шевелился, и 

ниоткуда не было слышно писка. Он не увидел птенцов. Он несколько раз 

проходил по тому месту, где прятались малютки, и многие из этих безмолвных 

маленьких страдальцев были раздавлены им насмерть. 

Красношейка увел желтую собаку подальше и вернулся к тому месту, где 

оставалась его подруга. Убийца уже ушел, подобрав ее останки, чтобы 

бросить их своему псу. Красношейка стал искать Бурку, но нашел только 

кровь и перья. Это были ее перья, и Красношейка понял, что означал 

слышанный им выстрел... 

Кто может рассказать, какой ужас он испытал и как он горевал! Несколько 

минут стоял он неподвижно, точно ошеломленный, опустив голову и глядя на 

окровавленное место. Затем вдруг с ним произошла перемена. Он вспомнил о 

беспомощных птенцах. 

Он вернулся туда, где они спрятались, и прокричал хорошо знакомое им 

"Криит, криит!". Но многих птенцов уже не было в живых. Шесть пушистых 

шариков на ножках открыли свои блестящие глазки и побежали к отцу, а 

четыре маленьких пушистых тельца лежали неподвижно. 

Красношейка продолжал сзывать своих птенцов, пока не убедился, что все, 

кто мог отозваться на его зов, пришли к нему. Тогда он увел их подальше от 

этого ужасного места, туда, где изгородь из колючей проволоки и чаща 

шиповника могли служить более надежной, хотя и менее приятной защитой. 

Там он воспитывал своих детей так же, как раньше его самого воспитывала 

мать. Но он был опытнее и знал гораздо больше, чем она, и это давало ему 

много преимуществ. Он очень хорошо знал всю окружающую местность, все 

места, где можно было найти пищу, и знал, как предупреждать разные 

несчастные случаи, которые так часто угрожают здоровью и жизни куропаток. 

Благодаря его опытности и бдительному надзору за все лето ни один 

птенчик не погиб. Они росли, развивались и благоденствовали, а когда 

наступил "Охотничий месяц", они уже представляли прекрасную семью из шести 

взрослых куропаток с Красношейкой во главе, по-прежнему гордившимся своим 

великолепным убором из блестящих красных перьев. 

Красношейка не барабанил крыльями с тех пор, как лишился своей подруги. 

Но хлопанье крыльями для куропатки то же самое, что для жаворонка пение. 

Это не только песнь любви, но также выражение избытка сил, энергии и 

здоровья. И когда время линьки прошло и сентябрь вернул блеск его перьям и 

бодрость его духу, он пришел опять к своему старому бревну. Повинуясь 

какому-то непреодолимому побуждению, он взобрался на него и опять 

забарабанил крыльями. 

С тех пор он часто приходил туда и барабанил, а его дети сидели вокруг 

него. Один из них тоже взбирался на ближайший пень или камень и хлопал 

крыльями, подражая отцу. 

Гроздья винограда потемнели, и наступил ноябрь - "месяц Безумия". Но 

выводок Красношейки представлял крепкое, здоровое племя, и хотя их тоже 

охватило стремление к странствованиям, но оно прошло через неделю, и 

только трое куропаток покинули отца. 

Красношейка с оставшимися у него тремя птенцами по-прежнему жил в 

овраге. Наступила зима, и выпал снег. Снег был легкий и мягкий. Погода 

стояла теплая, и семья куропаток приютилась на ночь под низкими, плоскими 

ветвями кедрового дерева. На следующий день стало холоднее, поднялась 

метель, и за день навалило целые сугробы снега. Ночью снег перестал