было еще вздувшихся почек? 

Красношейка продолжал хлопать и греметь крыльями... 

Каждый день он приходил к своему любимому бревну. Он стал еще красивее. 

Над его ясными, блестящими глазками появилось новое украшение - пунцовые, 

перышки. Неуклюжие снеговые лыжи на ногах совершенно исчезли. Его 

воротничок стал еще лучше, блеск глаз еще усилился, и вид у него был 

великолепный, когда он важно разгуливал, сверкая на солнце своими 

разноцветными перьями. 

Но он был теперь ужасно одинок! 

Он по-прежнему гулял и хлопал крыльями. Наконец, в самом начале мая, 

когда кругом все зазеленело, его чуткий слух вдруг уловил в кустах 

какой-то легкий шорох. Он замер и ждал, зная, что и за ним наблюдают. 

Возможно ли? Да! Там, в кустах, показалась маленькая, робкая самка 

куропатки, стыдливо прячущаяся. Он кинулся к ней. Он весь пылал. И как он 

гордо выступал, как распускал свои перья, красуясь перед нею! Но откуда он 

знал, что это может ей понравиться? Он раздувал свой разноцветный 

воротничок и старался, чтобы солнце освещало его. Важно выступая, он тихо 

и нежно кудахтал. И сердце куропатки было побеждено. Он давно уже победил 

ее сердце. В течение целых трех дней она приходила сюда, услышав его 

громкое хлопанье, и застенчиво издали любовалась им, несколько обиженная 

тем, что он так долго не может ее заметить, хотя она находится от него 

совсем близко. И не случайно наконец топот ее ножек долетел до его ушей. 

Она скромно потупила головку и с нежной, покорной грацией подошла к нему. 

Томительная пустота была пройдена, и бедный странник нашел свою весну. 

Одиночество кончилось. 

О, какие радостные дни провели они в прелестной долине! Солнце никогда 

еще прежде не светило так ярко и смолистый воздух не был так ароматен! 

Большая благородная птица ежедневно приходила к своему бревну, иногда 

вместе со своей подругой, иногда без нее, и хлопала крыльями просто от 

прилива радости, наполнявшей все ее существо. 

Но отчего Красношейка не всегда был с нею, со своей подругой? Отчего 

она играла с ним часами, а затем вдруг украдкой исчезала, и он не видел ее 

в течение нескольких часов, а иногда и целого дня, пока наконец громкое 

хлопанье крыльев не указывало ей на его беспокойство и не заставляло ее 

вернуться к нему? Тут была какая-то лесная тайна, которую он не мог 

разгадать. 

С каждым днем она все меньше и меньше оставалась с ним и наконец совсем 

исчезла. Она не появлялась, и он в отчаянии хлопал крыльями на своем 

старом бревне, летел вверх по течению потока и снова барабанил крыльями на 

другом бревне или перелетал через холм, к другому оврагу, и там опять 

барабанил крыльями. Но призыв его не находил отклика. Наконец, на 

четвертый день, он пришел и снова стал громко звать ее, как в былое время, 

и вдруг, как и тогда, услыхал в кустах шорох, и из кустов вышла его 

подруга, но не одна! Ее сопровождали десять маленьких пищавших птенцов. 

Красношейка порхнул к ней и страшно напугал крошечных пушистых птенцов 

с блестящими глазами. Его несколько озадачило то, что они заявляли права 

на его подругу и пользовались ее вниманием даже больше, чем он. Впрочем, 

он вскоре примирился с такой переменой и стал делить с ней заботы о 

птенцах, чего никогда не делал его собственный отец. 

6 

Среди куропаток и тетеревов хорошие отцы встречаются редко. Обычно 

самка строит гнездо и воспитывает своих птенцов без помощи отца. Она даже 

часто скрывает от него, где находится ее гнездо, и встречается с ним лишь 

в определенных местах, у бревна, где он барабанит крыльями, или там, где 

птенцы ищут пищу, а иногда на том месте, где они купаются в песке. 

Подругу Красношейки звали Бурка. Когда ее малютки вылупились из яйца, 

она была так поглощена заботами о них, что часто забывала об их 

великолепном отце и не шла к нему на зов. Но на четвертый день, когда 

малютки несколько окрепли, она взяла их с собой и пошла познакомить детей 

с отцом. 

Некоторые отцы не интересуются своими детьми, но Красношейка был не 

таков: он сразу начал помогать своей подруге воспитывать малюток. Они 

научились пить и есть совершенно так же, как некогда научился их отец, и 

могли, переваливаясь, следовать за своей матерью, а отец охранял их сзади. 

Они отправились к ручью и, вытянувшись в ряд друг за дружкой, словно 

нитка бус, стали спускаться по склону холма. Красная белка, выглянув из-за 

соснового ствола, смотрела на эту процессию пушистых птенцов. Рунти, самый 

слабый, далеко отстал от других. Красношейка, вскочив на высокую ветку, 

занялся чисткой своих перьев. Белка не заметила его и подошла к Рунти. Она 

испытывала странное влечение попробовать птичьей крови, и при виде 

отставшего птенчика, показавшегося ей легкой добычей, эта жажда крови у 

нее усилилась. С этим жестоким намерением она бросилась к отставшему 

птенцу. Бурка заметила это слишком поздно, но белку увидел Красношейка и 

бросился на рыжего убийцу. У него не было другого оружия, кроме кулаков, 

то есть выпуклых суставов крыльев, но какие удары он мог наносить ими! При 

первой же атаке он с силой ударил белку в самое чувствительное место - в 

кончик ее носа, и белка завертелась и свалилась на землю. Поднявшись, она 

с трудом заковыляла к куче хвороста. Там она лежала задыхаясь. Из носа у 

нее текли крупные капли крови. Красношейка предоставил ей лежать там. Что 

с нею сталось, он не узнал никогда, да и не интересовался ее дальнейшей 

судьбой. 

Семья куропаток направилась к воде, но на песке какая-то корова 

оставила глубокие следы своих копыт, и в одну из этих ямок упал маленький 

птенчик. Он жалобно пищал, потому что не мог вылезти оттуда. 

Положение было трудное. Родители не знали, что им делать, так как не 

могли достать птенца из ямки. Но пока они растерянно топтались вокруг,