Осторожно прошел Ян по второй тропе, снял с себя куртку и пояс, повесил 

на куст, а сам вернулся к болоту. 

С величайшей осторожностью, боясь хрустнуть веткой, побрел он по 

третьей тропе и спрятался в кустах. Немного погодя он тихо свистнул, как 

свистит сойка, чуя приближение опасности. 

Олени всегда следят за криком сойки. Из своей засады Ян видел, как 

большой олень, насторожив уши, пробирался на пригорок, чтобы осмотреться. 

Тихий свист Яна превратил оленя в неподвижную статую. Но кусты и деревья 

загораживали его. 

Олень постоял несколько минут, втягивая ноздрями воздух и вглядываясь 

вдаль. Он стоял спиной к Яну и, очевидно, не подозревал, что тот так 

близко. Ветер зашевелил рукава куртки на кусте. Олень быстро спустился с 

пригорка и, неслышно ступая между деревьями, бесшумно исчез. 

Ян мучительно напрягал свой слух, чтобы уловить, куда он ушел. Он весь 

дрожал как в лихорадке, сердце стучало; ружье было давно наготове. 

Он тихо, осторожно приподнялся, и в то же мгновение в трех саженях от 

него так же тихо поднялся, словно вырос из-под земли, большой олень - 

олень Песчаных холмов! 

Два великолепных темных глаза смотрели на Яна. Ветвистые рога венчали 

большую красивую голову. Стройное тело было неподвижно, словно окаменело. 

Ян и олень Песчаных холмов встретились наконец лицом к лицу. Жизнь 

оленя была теперь в руках Яна. 

Олень стоял, как изваяние. Он стоял и смотрел прямо в глаза Яну своими 

большими, правдивыми глазами. 

Ружье дрогнуло в руке Яна. Он поднял его и снова опустил, потому что 

олень не сводил с охотника своего ясного взора, стоял неподвижно и смотрел 

на него. 

И Ян почувствовал, что волнение его утихает, что зубы уже не стучат, 

что в нем разливаются спокойствие и радость. 

"Стреляй, стреляй скорей! Ведь ты этого добивался!" - говорил в нем 

какой-то голос. Но голос этот звучал так неуверенно, так слабо... 

И Ян вспомнил одну страшную ночь, когда его преследовала стая волков, 

когда он, изнемогая от усталости, в ужасе ждал их приближения. Он вспомнил 

убитую важенку и снег, обагренный ее кровью - кровью преступного убийства. 

Ему вспомнились глаза умирающей важенки, ее робкий, умоляющий взгляд, 

которым она как будто хотела сказать: "Чем я перед вами провинилась?" 

Мысль об убийстве казалась теперь невозможной. Ян смотрел на оленя, и 

олень не сводил с него своих умных, ясных глаз. Казалось, они читали в 

глазах и сердцах друг друга. Ян не мог отнять у него жизнь, и то, что 

давно уже зарождалось в нем, что незаметно укреплялось и зрело, заговорило 

вдруг властно и громко. Этот голос говорил: 

"Бедное, прекрасное животное! Долго мы были врагами: я был 

преследователем, ты - жертвой. Но теперь все переменилось. Мы смотрим в 

глаза друг другу, мы дети одной матери - природы. Мы не можем поговорить, 

но мы можем понять друг друга без слов. Теперь я понимаю тебя, как раньше 

никогда не понимал. И я уверен, что и ты понял меня. Жизнь твоя в моих 

руках, но ты уже не боишься меня. Мне рассказывали про одного оленя, 

который, когда его окружили собаки, бросился к охотнику и искал у него 

защиты, и охотник спас его. Так и я много дней преследовал тебя, а теперь 

ты можешь без страха стоять передо мною. Никогда рука моя не поднимется, 

чтоб убить тебя. Мы - братья, прекрасное создание, только я старше и 

сильнее тебя. И если бы сила моя могла всегда оберегать тебя, ты никогда 

не знал бы опасности. 

Ступай, без страха броди по лесистым холмам - никогда более не стану я 

преследовать тебя. Чем больше я узнаю жизнь, тем ближе становишься ты мне, 

и я не могу смотреть на тебя как на добычу, как на лакомый кусок мяса. 

Ступай спокойно, без страха. 

Мы никогда с тобой не встретимся. Прощай!" 

БИНГО 

1 

Это случилось в начале ноября 1882 года. В Манитобе только что 

установилась зима. Я сидел, развалившись на стуле, и лениво поглядывал в 

единственное окно нашей хижины, откуда виднелся кусочек прерии и угол 

хлева. 

Но моя мечтательная лень сразу исчезла, едва я увидел стремительно 

вбежавшего в хлев огромного зверя, преследуемого по пятам другим животным, 

меньшего размера, с черными и белыми пятнами. 

- Волк! - воскликнул я и, схватив ружье, бросился на помощь собаке. 

Однако, прежде чем я подоспел, собака и волк выскочили из хлева. 

Пробежав немного по снегу, волк обернулся, готовясь к защите. Собака - 

шотландская овчарка нашего соседа - бегала кругом, выжидая удобного 

момента для нападения. 

Я дважды выстрелил на большом расстоянии, но промахнулся, и погоня по 

степи возобновилась. Всякий раз, приблизившись к волку, смелый пес хватал 

его за бедро и успевал увернуться от его свирепых челюстей. Волк принимал 

оборонительную позу и пускался наутек. Собака явно гнала волка к 

человеческому жилью, а волк напрасно пытался прорваться и убежать назад, к 

темной линии леса, видневшейся на востоке. Наконец, когда они пробежали 

таким образом целую милю, то останавливаясь для схватки, то снова пускаясь 

в бег, мне удалось их настигнуть, и собака, надеясь на мою помощь, 

бросилась в решительную атаку. 

Прошло несколько секунд. Клубок борющихся животных, в котором трудно 

было что-нибудь различить, распался, и я увидел волка, лежащего на спине, 

и окровавленного пса, схватившего его за горло. Теперь мне было уже 

нетрудно покончить борьбу, всадив пулю в голову волка. 

Когда этот удивительный пес, обладавший необыкновенным чутьем, увидел, 

что враг мертв, он даже не взглянул на него. Он пустился галопом по снегу 

на ферму, находящуюся в четырех милях отсюда, к своему хозяину. 

Это был замечательный пес; даже если бы я не подоспел к нему на помощь, 

он и один справился бы с волком. Как я узнал, это был не первый уже 

случай. Он всегда побеждал волка, хотя волки были гораздо крупнее его.