Настал вечер, а хозяин все еще не возвращался, и Чинк начал испытывать 

сильный голод. В палатке лежал мешок, а в мешке было немного ветчины. Но 

хозяин приказал Чинку стеречь его имущество, и Чинк скорее издох бы с 

голоду, чем притронулся к мешку. 

Терзаемый муками голода, он осмелился наконец покинуть свой пост и стал 

бродить невдалеке от палатки в надежде поймать мышь или найти вообще 

что-нибудь съедобное. Но неожиданно этот отвратительный шакал снова 

атаковал его и заставил бежать обратно к палатке. 

Тут в Чинке произошла перемена. Он, казалось, вспомнил о своем долге, и 

это придало ему силы, подобно тому как крик котенка превращает робкую 

кошку-мать в яростную тигрицу. Он был еще только щенком, глуповатым и 

нелепым, но в нем жил наследственный твердый характер, который должен был 

развиться с годами. Когда шакал попытался последовать за ним в палатку - 

палатку его хозяина, - Чинк повернулся лицом к врагу, грозный, словно 

маленький демон. 

Шакал попятился. Он злобно рычал и угрожал разорвать щенка на куски, но 

все-таки не осмелился войти в палатку. 

И началась настоящая осада. Шакал возвращался каждую минуту. Расхаживая 

вокруг, он скреб землю задними лапами в знак презрения и вдруг опять 

направлялся прямо ко входу в палатку, а бедный Чинк, полумертвый от 

страха, мужественно защищал имущество, вверенное его охране. 

Все это время Чинк ничего не ел. Раза два в течение дня ему удалось 

выбежать к протекавшему рядом ручью и напиться воды, но он не мог так же 

быстро раздобыть себе пищу. Он мог бы прогрызть мешок, лежавший в палатке, 

и поесть копченого мяса, но он не смел тронуть то, что ему доверили 

охранять. Он мог бы, наконец, улучить минуту и, оставив свой пост, 

перебежать в наш лагерь, где, конечно, его бы хорошо накормили. Но нет, он 

должен был оправдать доверие хозяина во что бы то ни стало! 

Под натиском врага из него выработался настоящий верный сторожевой пес, 

готовый, если нужно, умереть на своем посту, в то время как его хозяин 

пьянствовал где-то за горой. 

Четыре злосчастных дня и четыре ночи провел этот маленький героический 

пес, почти не сходя с места и стойко охраняя палатку и хозяйское добро от 

шакала, который все время держал его в смертельном страхе. 

На пятый день утром старый Обри протрезвился и вспомнил, что он не у 

себя дома, а его лагерь в горах оставлен им на попечение щенка. Он уже 

устал от беспросыпного пьянства и поэтому сразу оседлал коня и направился 

в обратный путь. На полдороге в его затуманенной голове мелькнула мысль, 

что он оставил Чинка без всякой еды. 

"Неужели маленький негодяй слопал всю мою ветчину?" - подумал он в 

тревоге и заспешил домой. Когда он доехал до гребня горы, откуда видна 

была его палатка, ему сперва показалось, что все по-прежнему благополучно, 

на своем месте. Но вдруг он увидел: там, у входа в палатку, ощетинившись и 

рыча друг на друга, стояли - морда к морде - большой злобный шакал и 

бедный маленький Чинк. 

- Ах, чтоб меня! - воскликнул Обри смущенно. - Я совсем забыл про этого 

проклятого шакала. Бедный Чинк, он попал в тяжелую передрягу! Удивительно, 

как это шакал еще не разорвал его на куски, да и палатку впридачу. 

Да, мужественный Чинк, быть может, в последний раз выдерживал натиск 

врага. Его ноги дрожали от страха и голода, но он все еще принимал самый 

воинственный вид и, без сомнения, готов был умереть, защищая свой пост. 

Биллу Обри с первого взгляда все стало ясно. Подскакав к палатке и 

увидев нетронутый мешок с ветчиной, он понял, что Чинк ничего не ел с 

самого дня его отъезда. Щенок, дрожа от страха и усталости, подполз к 

нему, заглянул ему в лицо и стал лизать руку, как бы желая сказать: "Я 

сделал то, что ты мне велел, хозяин". Это было слишком для старого Обри, и 

слезы стояли в его глазах, когда он торопливо доставал еду маленькому 

герою. 

Затем он повернулся к нему и сказал: 

- Чинк, старый друг, я с тобой поступил очень плохо, а ты со мной 

хорошо. Обещаю, что никогда больше не оставлю тебя дома, если отправлюсь 

погулять еще разок. Не знаю, чем бы тебя порадовать, друг, раз ты не пьешь 

водки. Вот разве я избавлю тебя от твоего самого большого врага! 

Он снял с шеста посреди палатки свою гордость - дорогой магазинный 

карабин. Не думая о последствиях, он сломал казенную печать и вышел за 

дверь. 

Шакал, по обыкновению, сидел невдалеке, скаля зубы в дьявольской 

усмешке. Но прогремел выстрел, и страхи Чинка кончились. 

Подоспевшие сторожа обнаружили, что нарушен закон об охране парка, что 

старый Обри застрелил одного из его диких обитателей. Его карабин был 

отнят и уничтожен, и он вместе со своим четвероногим другом был позорно 

изгнан из парка и лишен права вернуться, под угрозой тюремного заключения. 

Но Билл Обри ни о чем не жалел. 

- Ладно, - сказал он. - А все-таки я сделал доброе дело для своего 

товарища, который никогда меня не предавал.