Только по этому ощетинившемуся пучку можно было заметить волнение Домино 

при виде такой роскошной добычи. Но пока он еще стоял в нерешимости, сзади 

послышался какой-то звук, и, повернув голову, Домино увидел невдалеке 

маленького человечка. 

- А, лисичка! Ты, кажется, собираешься напроказить? - сказала с упреком 

девочка. 

Домино вздрогнул, услышав звуки человеческой речи. Он приготовился к 

прыжку, но не прыгнул. Девочка не казалась ему особенно опасной - она была 

такая маленькая. А индюшка была слишком соблазнительна. 

Страх боролся в Домино с охотничьим инстинктом. Косясь на девочку, он 

шагнул к индюшке. Девочка вскрикнула и побежала. Этот крик решил дело: 

быстрым прыжком Домино скрылся в кустах. Индюшка была спасена. 

В тот же вечер девочка спросила отца: 

- Папа, если бы у тебя индюшка высиживала яйца в лесу, как бы ты 

защитил ее от лисиц, не вредя лисицам? 

- Я положил бы вокруг несколько кусков железа, и тогда ни одна лиса не 

подошла бы близко, - ответил отец. 

После этого девочка взяла в саду кусок цепи, сломанный сошник, подкову 

и разложила их вокруг гнезда индюшки. 

Через несколько дней Домино опять пришел за индюшкой. Он хорошо 

запомнил место, где встретил такую лакомую добычу. 

Он шел осторожнее, чем всегда: ведь здесь, рядом с индюшкой, он мог 

встретить человека. Однако, прежде чем индюшка успела поднять тревогу, 

обоняние и зрение предупредили его о присутствии опасных, пахнущих железом 

вещей. Он попятился и попробовал подойти с другой стороны, но и там 

оказался один из этих зловещих предметов. Голос благоразумия шептал: 

"Назад!" - и Домино ушел. 

Девочка так и не знала бы об этом, но на другой день отец сказал: "А 

знаешь, дочка, ведь я сегодня утром видел свежие лисьи следы в картошке". 

Таким образом, обманутый Домино принужден был оставить в покое индюшку, 

но вскоре он нашел другую добычу - курицу на гнезде. Одним укусом он 

перегрыз ей горло и потащил к себе, однако по дороге сообразил, что 

напрасно не воспользовался целой кучей яиц. Поэтому, зарыв курицу в 

листьях в лесу, он вернулся и, перетаскав яйца одно за другим на опушку 

леса, спрятал их там, отметив тайник выделением из своей мускусной железы, 

чтобы самому найти их впоследствии и чтобы другие лисицы знали, что это 

его собственность. Затем он вырыл курицу и отнес ее домой. 

Куриные яйца могли долго пролежать и подвергнуться множеству изменений, 

прежде чем понадобятся Домино. Но зато на случай нужды они всегда были 

наготове, и в голодное время он, конечно, съел бы их даже тухлыми. 

Домино прятал добычу уже не первый раз. Некоторые лисы не прячут пищи, 

но только потому, что они плохие добытчицы и никогда не имеют что 

спрятать. Те же лисы, которые охотятся успешно, быстро усваивают привычку 

прятать добычу. 

Месяц спустя внимание Домино привлекли ягоды терна, которых в тот год 

уродилось необычайно много. Он пожевал и проглотил одну-две ягодки. Однако 

они не особенно ему понравились, потому что он был в это время сыт и 

жирен. Тем не менее его забавляло подпрыгивать и срывать красные гроздья. 

Сперва он просто разбрасывал их, затем накидал целую кучу. Наконец 

все-таки инстинкт накопления взял верх: он зарыл эту кучу в листья и 

оставил мускусную заметку на соседнем пне. В случае нужды он мог бы 

отыскать этот запас ягод даже под снежным сугробом. 

15. НАСЛЕДНИК ДОМИНО 

В это лето Домино, хромой, не мог бегать скоро, но, на его счастье, и 

враг его, быстроногая Гекла, тоже был еще калекой. Домино приходилось 

добывать пищу для своих детей, а мать-природа в этом году была особенно 

щедра, охота удавалась на славу, и каждый день он приносил домой живую 

дичь; то это была просто какая-нибудь лягушка, из-за которой малышам 

приходилось проделывать целый ряд головоломных прыжков, прежде чем она 

давала себя поймать; то жирная полевая мышь, которая забиралась под 

листья, и лисята успевали нахватать полные рты песка и травы, прежде чем 

какому-нибудь счастливцу удавалось наконец схватить юркого зверька. Но 

однажды отец принес им для упражнения другого рода добычу. 

Домино наметил свою жертву, бродя в тумане около реки. Животное, 

которое он выслеживал, ходило сначала по воде на мелком месте, а затем 

взобралось на лежавшую в реке колоду и уселось на ней, искусно открывая и 

пожирая ракушки. Это была громадная выхухоль. Своими крепкими желтыми 

зубами она с треском разгрызала створки раковин и из-за этого шума совсем 

не слышала, как подкрался к ней наш охотник. Мелькнул черный мех, и через 

несколько мгновений борьбы Домино уже держал выхухоль за шею. Напрасно она 

извивалась, пищала и скрежетала острыми, как резец, зубами: он бежал во 

всю прыть и через двадцать минут был уже у норы. 

Услышав хорошо знакомое фырканье отца, лисята стремглав выскочили из 

норы, толкая друг друга. Отец выпустил добычу. Лисята тотчас же кинулись 

на нее, но это была живая выхухоль, а выхухоль сопротивляется отчаянно. 

Она бросалась то туда, то сюда, расшвыривая в стороны лисят, которые 

прыгали вокруг нее, как собаки вокруг медведя, и с визгом отскакивали 

прочь, отведав ее острых зубов. Только один из них не отступил перед 

выхухолью даже после трех схваток. Он был не больше ее самой и не больше 

своих братьев, но, очевидно, обладал врожденной отвагой, и, пока остальные 

стояли кругом, он продолжал сражаться. Это был поединок на жизнь и на 

смерть. Лисенок подбирался все ближе к голове выхухоли и наконец впился 

врагу прямо в горло. Он держал выхухоль за горло, пока не прикончил ее, и 

после этого вся семья принялась за пиршество. 

Родители спокойно смотрели на эту битву. Какое же чувство удерживало их 

от вмешательства и почему они не умертвили выхухоль сами? Быть может, дело 

станет яснее, если мы спросим себя, зачем отец-человек дает сыну решать