По моему мнению, этот кабинет не был подходящим местом для кофе и ликеров. Однако в доме Лорен, надо сказать, ни одна комната не была ни на что пригодна. 

Беспорядочной группой мы вошли в кабинет и убедились, что Билл Фландерс уже там,— он сидел в углу под большой головой слона. Хотя экс-моряк был бледен и казался измотанным, недавнее волнение уже оставило его. Он даже не взглянул на жену, которая прошла мимо и в шаге от него принялась в быстром темпе вливать в себя тминный ликер. 

Никто не делал никаких намеков на инцидент за столом. Правда, дела вечером развивались таким образом, что никто не знал, что об этом думать. 

Чтобы как-то выключиться из всего этого, мы с Айрис подошли к одной из стеклянных витрин, за которой находились мелкие трофеи. Так получилось, что в ней были духовые трубки и отравленные стрелы, которыми не слишком меткие амазонские индейцы наверняка пытались засыпать Лорен. 

Однако самым ужасным экспонатом в этом кабинете была кукла, изображающая Лорен в натуральную величину, которая сидела на большом стуле, напоминающем трон. Несколько лет назад «невероятно талантливая скульпторша» упросила нашу хозяйку позировать ей — окончательный результат превзошел выносливость даже Лорен. Однако по какой-то непонятной причине она держала эту фигуру, которая, сидя в зеленоватом длинном платье, скалила зубы в идиотской ухмылке. Айрис и я посмотрели на этот ужас, размышляя над тем, как нам выдержать до конца вечера. 

Лорен, очевидно, тоже над этим задумывалась. По прошествии нескольких минут неловкости, когда поссорившиеся пары уже сидели с кофейными чашечками в руках, она в приливе энергии вскочила с улыбкой, которая всегда свидетельствовала о ее новой «чудесной идее». 

— Мои дорогие, здесь очень мрачно,— громко объявила она.— Поедем в Рино в заведение Чака, поиграем. Нет ничего лучше рулетки. В самом деле. 

Лорен всегда считала, что лучшее лекарство от неприятных ситуаций — движение и развлечения. Была ли эта теория верной — не знаю, но я еще никогда не видел, чтобы чью-либо идею приняли с большим энтузиазмом. Все выбежали из кабинета, чтобы взять какую-нибудь верхнюю одежду. Мы с Айрис оказались впереди всех и почти вбежали в нашу действующую на нервы спальню, раскрашенную в полоску, как зебра. Наверняка это произведение фантазии декоратора интерьеров, который чересчур часто напивался в «Эль Марокко». Я закрыл дверь, отсекая наконец нас от всеобщего замешательства. 

Айрис, несравненно более красивая, чем на прекрасных фотоснимках, изготовленных по распоряжению мистера Харрела, откинула назад полосы жестом, который всегда свидетельствовал о том, что она нервничает. 

— Питер, любимый, скажи мне, неужели этот отпуск должен быть неудачным? Ведь они страшные люди. Ты действительно хочешь поехать в Рино? 

Я прекрасно знал, что моя жена обожает игральные автоматы, поэтому поцеловал ее, что, впрочем, мог делать бесконечное количество раз. 

— Поедем, любимая. Лорен попала в очень неприятную ситуацию, и рядом с ней должен быть кто-то доброжелательный. Кроме того, я уже привык к тому, что моя жена кинозвезда. Я буду очень горд, если смогу с тобой показаться. 

Айрис недоверчиво на меня посмотрела. 

— Ты говоришь серьезно? 

— Конечно.— Я не хотел, чтобы она огорчалась по той причине, что Какой-то-там-стайн со студии «Магни-фисент Пикчерс» сделал из нее продукт, такой же известный всем Соединенным Штатам, как и овсяные хлопья.— Одевайся, дорогая. 

Айрис взяла из шкафа пелерину, набросила на плечи, и подошла ко мне. 

— Скажи мне, почему все эти мужья приняли неуместное приглашение Лорен? 

— Я тоже над этим задумываюсь. 

— Бедняга Билл Фландерс. Как ты думаешь, он в самом деле хочет убить Дороти? 

— Я бы вовсе его за это не осуждал,— ответил я.— Такое небольшое убийство благотворно подействовало бы на Дороти. 

— Может, он действительно вынашивает такое намерение,— вслух размышляла Айрис.— Может, я окажусь замешанной в убийство и меня выставят из Голливуда на основании того параграфа, который гласит, что «участие в позорных поступках грозит...» и так далее. Разве это не было бы чудесно? 

Правда, это прозвучало не так весело, как задумывалось. Моя жена подошла к туалетному столику, выдвинула ящик, вытащила оттуда уродливую пузатую глиняную копилку в форме свинки и спрятала ее в сумочку. 

— О'кей, поедем в Рино и покажем, на что мы способны,— сказала она. 

Задачей этой уродливой свинки было спасать Айрис от нее самой и от игорных автоматов. Какой-то новоанглийский атавистический инстинкт боролся в ней со склонностью к азарту, поэтому она спасала свою совесть, покупая на выигранные суммы облигации военного займа. Она очень гордилась этим. Мне Айрис тоже купила такую страшненькую свинку, однако я ее стыдился, и она лежала в чемодане под кроватью. Айрис не испытывала никаких сомнений — она брала с собой свинку повсюду, бросая в ее пузатое брюхо каждый выигранный доллар, пятьдесят центов или даже десять. 

Когда вместе с Айрис и свинкой мы шли по коридору, мы заметили, как стройная Мими Барнетт проскользнула в комнату Чака Доусона. Мими принадлежала к тому типу девушек, которые украдкой проскальзывают в комнаты других людей. Однако меня несколько удивило, что у невесты Френча тет-а-тет с женихом Лорен. И без того жизнь здесь была уже достаточно сложной. 

В главном холле мы убедились, что пришли первыми.Поэтому мы направились к охотничьему кабинету и открыли дверь. В дальнем углу комнаты у витрины с отравленными стрелами стояли два человека — князь Ла-гуно и Дороти Фландерс, выглядящая еще соблазнительнее, чем обычно, в белой горностаевой перелине и длинных белых кожаных перчатках, доходящих до самого локтя. Услышав нас, они вздрогнули и повернулись. Я сконфуженно пробормотал: 

— Прошу прощения, если мы в чем-то помешали.