— Но зачем ему было убивать Дженет? 

— Ты не понимаешь? Викофф знал, что у Дженет есть письмо Лагуно к Дороти. Он пришел к выводу, что Дженет обыскала комнату Дороти и у нее в руках находится компрометирующая его корреспонденция. 

— Может, так оно и было.— Я сложил письмо и спрятал его в конверт.— Однако прежде чем мы начнем действовать, дадим доктору возможность объясниться. Когда он увидит это письмо, ему придется говорить независимо от его желания. 

Айрис, готовая немедленно действовать, живо спросила: 

— Может, сразу его поищем? Я ее поцеловал. 

— Не мы, любимая, а я. Это будет очень деликатный разговор, касающийся секса и разных отвратительных сторон жизни. Думаю, будет лучше, если мы поговорим с глазу на глаз, как мужчина с мужчиной. 

Я покинул ее и с письмом в кармане отправился на поиски Викоффа. Прежде всего я постучал к нему в комнату — он был у себя.У доктора Викоффа была одна из самых удивительных комнат. Две наружные стены были стеклянные. Предвечернее солнце немного угасло, и виды с обеих сторон были плоскими и нереальными, как гигантские нарисованные пейзажи. В одно окно были видны холм 

Маунт-Роуз и крутая извилистая дорога, бегущая по почти отвесному склону; в другое — выложенная плитами аллейка, ведущая к дому, а вдали сверкающее озеро Тахо и стоящие на страже горы. 

Из-за этого вагнеровского пейзажа доктор Викофф казался маленьким и потерянным, хотя ростом он был больше шести футов. Увидев меня, он искривил лицо в гримасе, которая должна была изображать улыбку. 

— А, это вы лейтенант. У меня где-то здесь есть бутылка ржаного виски, выпьем? 

— Нет, спасибо.— Я испытывал желание пропустить стаканчик, но было бы нечестно принимать приглашение от человека, которого ты собираешься обвинить в двойном убийстве.— Я пришел лишь для короткой беседы. 

— Беседы? — Он удивленно повторил это неофициальное слово.— На какую-то определенную тему? 

— Весьма определенную. 

— Надеюсь, что смогу вам чем-то помочь.— Его голос изменился. В нем звучали нотки профессиональной вежливости.— В чем дело? 

— Дело и том, что, но моему мнению, Дороти Флан-дерс была убита. По моему мнению, Дженет Лагуно также была убита. Я знаю, что стрелу, отравленную кураре, украли ил охотничьего кабинета незадолго до смерти Дороги. Знаю также, что ее вернули на следующий день с соответственно фальсифицированным наконечником. Я уверенДороти отравили кураре, хитроумно помещенн ее сумочку. Я также уверен, что вы 

тоже знаете о том, что ее отравили.— Я помолчал, давая доктору время, чтобы это до него дошло.— Именно об этом я и хочу с нами побеседовать. 

Викофф очень мужественно выдержал мою неожиданную атаку и очень спокойно сказал: 

— Я вам задам тот же вопрос, который задал князю Лагуно, когда он меня обвинил в подобной вещи. Если вы, лейтенант, верите во все то, что сказали минуту назад, почему вы но потребовали вскрытия перед похоронами Дороти? 

— Потому что я здесь гость Лорен. Я не хотел впутывать всех в скандал, не имея достаточной уверенности. 

— Вы меня обвиняете в установлении фальшивого диагноза для того, чтобы замять убийство. Какую цель я преследовал, рискуя всей моей карьерой? 

У Викоффа действительно было очень приятное открытое лицо, и выражение высокомерия ему вовсе не шло. 

— Вся ваша профессиональная карьера и без того висела на волоске,— ответил я.— Достаточно кусочка грязи, помещенного в нужном месте, чтобы уничтожить врача. Живая Дороти, рассказывающая о том, что вы ей делали недвусмысленные предложения, когда она к вам пришла как пациентка, была достаточно опасна. Убитая Дороти — плюс опасность, что станет явным, что она умерла не своей смертью,— была в тысячу раз опаснее. Вы могли все выиграть, если бы благодаря маленькой профессиональной лжи, без чьих-либо ненужных вопросов, она быстро и спокойно оказалась в гробу. 

Викофф ухватился за поручень того, что декоратор Лорен окрестил креслом. На фоне больших окон он производил впечатление несчастной бестелесной тени. 

— В чем вы хотите меня убедить? — пробормотал он. 

— Я, как правило, не читаю чужие письма, однако на сей раз мне пришлось отступить от этого правила. 

Я достал из кармана письмо и подал ему. Он взял письмо дрожащими руками, глядя на него, как на смертный приговор. Казалось, он мгновенно превратился в старика. 

— Вы отправитесь в полицию, лейтенант? 

— Знаете, я без особой симпатии отношусь к убийцам. 

Он отдал мне письмо. Встал из кресла и постарался выпрямиться. 

— Ну что ж, закончим это как можно скорее. Это я убил Дороти и Дженет. 

Меня изумило это признание. У меня имелись определенные доказательства против него, но не настолько убедительные, чтобы он сразу признался. 

Внезапно я спросил: 

— Как вы поместили кураре в сумочку Дороти? 

— Я... я,— начал он путаться,— я, собственно... Я все понял. 

— Успокойтесь, доктор. Дела и так довольно сложны без вашего благородства. Вы ее не убили. Вы считаете, что это сделала ваша жена. И этого вы боитесь. 

— Это ложь! — в гневе крикнул он.— Если вы воображаете, что... 

— Все это очень забавно. Вы хотите взять на себя вину Флер, а она тем временем крутится, как неистовая, фальсифицирует для вас алиби, придумывает несусвет- 

ные истории, проникает в чужую комнату, крадет — только потому, что, по ее мнению, виновны вы. 

И я рассказал ему о поступках Флер. Удивленно наблюдал, как он на глазах меняется. Он снова выглядел, как юноша, почти повеселел. А когда я закончил, он буквально рвался все рассказать. 

Викофф и Флер были женаты восемь лет и все это время искренне друг друга любили. Однажды в кабинет к Викоффу пришла Дороти, которую направил какой-то другой врач по поводу слабых болей в сердце. 

— У нее были тихие систолические шумы, ничего серьезного. После обследования мы разговорились и... Вы хорошо знаете, какая она была агрессивная. Наверное, я не должен вдаваться в эти неприятные подробности... 

Дороти, очевидной более чем довольная развитием событий, начала его регулярно навещать. Чтобы придать этим встречам внешнее приличие, она настаивала, чтобы он через определенное время присылал счета, которые она тщательно сохраняла для встречи с Биллом Фландер-сом, тогда еще лежащим в госпитале.