Он глядел на меня, ломая пальцы. 

— Вы, наверное, подумаете, что я сумасшедший или что-то в этом роде и что меня нужно изолировать. Может, вы и правы. Я уж и сам не знаю. Раньше я всегда был очень спокойным человеком. Я был боксером. На ринге я никогда не чувствовал, что это бой. Просто считал, что это моя работа. Вы меня понимаете? Я работал так, как все, откладывая деньги, потому что хотел обзавестись хозяйством с Дороти, где-нибудь спокойно жить и иметь детей. Потом началась война и был Сайпан. Нужно было самому убивать или позволить себя убить. Но я все время мечтал, как в один прекрасный день это закончится и я снова буду с Дороти. Я знал, что она выше меня во многих отношениях. Она уже была замужем, вращалась в высшем обществе, и вообще. И все же она вышла за меня замуж, так что я подумал, что...— У него сорвался голос. Я жалел, что слушал это. 

— В конце концов я потерял ногу и вернулся. Вы сами знаете, что я застал. Она истратила все мои сбережения. Путалась с каждым моряком из Четвертого Флота, 

который ей подворачивался. Поэтому я задумался, Я там воевал с японцами — ради нее, а она что выделывала? Разве она лучше японцев? Наконец в один прекрасный день она принялась швырять мне все те счета, которые я должен был оплатить, и... Но зачем я все это говорю? Вы все равно никогда этого не поймете. 

— Пойму,— спокойно перебил я его.— Вернись я к такой жене, думаю, тоже пытался бы ее убить. 

— Вы в самом деле так думаете? — В его голосе чувствовалось возбуждение. Потом он снова обмяк.— Но это не все, лейтенант. Позавчера мисс Плейджел позвонила мне и попросила приехать сюда и помириться с женой.— Он рассмеялся.— Я посчитал, что это очень смешно. Помириться с Дороти. Но не успел я сообразить, что делаю, как ответил: «Хорошо, я приеду». И я приехал, но лишь по одной причине.— Голос у него стал хриплым.— Я принял приглашение, чтобы получить еще один шанс, чтобы осуществить именно то, что случилось с Дороти. 

Я молчал. Мы ступили на очень скользкую почву. Билл Фландерс вздрогнул. 

— Я все тщательно обдумал. Я должен был ее задушить в постели сегодня ночью, а потом отдать себя в руки полиции. Я был обязан это сделать, в противном случае я бы не смог жить. Но существует какая-то сила, крепче нас, которая контролирует ход дел. Ведь у меня здесь не было возможности ее убить. А она умерла вот так, просто — от сердечного приступа. 

После этого монолога трудно было поверить в то, что Билл Фландерс убил свою жену. Я устало спросил: 

— Вы уверены, что она умерла от сердечного приступа? 

Его голос скрипел, как пила, когда он мне ответил: 

— Что вы имеете в виду? Не хотите же вы сказать, что это все же я ее убил? 

— Не убили, но... 

— Но ведь Викофф ее осмотрел. Он врач и разбирается в этом. Он... 

— А если Викофф сказал неправду? 

— Вы имеете в виду, что у Дороти было здоровое сердце? Вы болтаете ерунду. Конечно, у нее было слабое сердце. Вы сами слышали, как я это говорил. Викофф сказал мне об этом несколько недель назад.— Он рассмеялся.— Я хорошо это знал, мне предстояло уплатить за это много денег. Вот, пожалуйста... 

Он принялся шарить в нагрудном кармане и наконец вытащил оттуда кипу бумаг. Дрожащей рукой зажег спичку и начал их перелистывать. 

— Это некоторые счета Дороти, которые она не оплатила. Несколько от Викоффа. Пожалуйста, взгляните. 

Он подал мне три листка бумаги. Ошеломленный, я зажег спичку. На каждом листке была напечатана вверху фамилия Викоффа и каждый из них был счетом за обследование миссис Дороти Фландерс. 

— А если вы мне не верите, лейтенант, можете проверить в картотеке Викоффа... 

Билл Фландерс продолжал что-то говорить, но я не слушал. Вся моя версия убийства опиралась на то, что Дороти не умерла от сердечного приступа. 

И теперь, чтобы дела еще больше осложнились, оказалось, что причина смерти все же была именно в этом.Мы с Фландерсом сидели на террасе. Он хотел с кем-нибудь поделиться опасениями, которые его мучили. Мне было его жаль, вдвойне жаль, ибо я сам чувствовал себя глупцом. Когда мы расставались, начали смутно виднеться высокие вершины Сьерры. 

Проходя мимо комнаты Дороти, я решил еще раз на нее взглянуть. Даже если наша версия убийства безосновательна, оставалось еще объяснить обыск. Я открыл дверь. У меня перед глазами до сих пор стояла картина беспорядка, который я здесь застал раньше. В серых проблесках рассвета, просачивающихся в окно, интерьер был виден совершенно отчетливо. 

Все ящики комода были закрыты. Платья аккуратно висели на плечиках в шкафу. Чемоданы, расставленные строго по размерам, громоздились в ногах кровати. 

Не было убийства и никто не обшарил комнату. Для меня это было уже слишком.Я вернулся к Айрис, которая по-прежнему крепко спала. Лег рядом с ней в постель, стараясь отогнать чувство, что я, наверное, сошел с ума. 

Наконец я уснул. 

— Я все думала и думала, мои ангелочки, и пришла к выводу, что мы должны сделать одно — перестать думать.—Лорен Плейджел произнесла это, когда мы сидели за залитыми солнцем столиками на террасе; было время завтрака.— Адвокат Трокмортон сказал бы, что все мы должны надеть черные вуали. Но он из Бостона, а в Бостоне все ужасно печально. В конце концов, мрач- 

ные раздумья ничем не помогут бедной Дороти. Следовательно, будем развлекаться. Я уверена, что если бы умерла, мне бы хотелось, чтобы люди продолжали веселиться. 

Воплощая в жизнь эту типичную философию Плейд-желов, Лорен надела самый экстравагантный наряд, какой я когда-либо видел. Это был купальный костюм из блестящей серебристой чешуи. Она выглядела в нем, как породистый мопс, переодетый русалкой. 

За исключением Лорен, все на террасе были в угрюмом настроении. Мы с Айрис после обсуждения моих ночных переживаний тоже были очень молчаливы. Дэвид и Флер Викофф сидели рядом, равнодушно, как случайные пассажиры в метро. Билл Фландерс, Дженет Лагуно, Уолтер Френч и Мими Барнетт до сих пор не появились. Чак, принесший краткую новость, что похороны Дороти состоятся завтра, тоже был не в настроении. Одетый в старые джинсы и красную спортивную рубашку, он нервно ходил взад-вперед, глядя исподлобья на прекрасное в споем спокойствии озеро Тахо.