потолка. Выше - на четвертом этаже - висела над улицей детская коляска, 

уцепившаяся ручкой за исковерканные балконные перила. Тут же, на 

перилах, болталась, большая красивая кукла. А еще выше - на пятом этаже- 

хлопала на ветру дверь, ведущая во внутренние комнаты. 

"Вот и уезжаю, - думал Леонид. - Кто знает, - когда вернусь? И 

вернусь ли?" 

На душе было тяжко. 

"И с Ласточкой так и не простился", - Кочетов покачал головой. 

Утром он обежал все общежитие, разыскивая Аню. Девушки из ее комнаты 

сказали, что она куда-то ушла; наверно, скоро вернется. Леонид ждал. 

Времени было в обрез. Надо еще забежать домой за вещами, проститься с 

тетей. Но он ждал. А Ласточка все не появлялась. 

"Ну, видно, не судьба!" - вздохнул он, когда стрелки на часах 

показали одиннадцать. 

В полдень грузовик уходил на аэродром. 

- Иди, иди, - торопил Гаев. - Ане я все передам... 

Тети Клавы дома тоже, конечно, не оказалось. Оставил записку да на 

дворе сказал управхозу, что уезжает. 

...Леонид все стоял возле грузовика, вороша в уме свои невеселые 

думы. 

Старичку-профессору что-то понадобилось в своей корзинке. Он 

нагнулся, шаря рукой под скамьей, но добраться до корзины ему мешал 

чемоданчик нового пассажира. Старичок потянул чемоданчик за ручку, чтобы 

отодвинуть его в сторону. Но маленький чемодан неожиданно оказался 

.очень тяжелым. 

- Гири он везет, что ли? - недовольно проворчал старичок. 

Он и не знал, что угадал. В чемоданчике действительно лежали гири, 

блоки и веревочки - аппараты для тренировки больной руки. 

Уезжая из Ленинграда, Леонид увозил их с собой. 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ 

Жители Мало-Дмитровской, Большой Дмитровской Волжской и Калининской 

улиц с некоторых пор отвыкли по утрам смотреть на часы. 

Увидев пробегающего мимо их окон по направлению к Волге высокого 

человека в синем вязаном тренировочном костюме, рабочие спешно кончали 

завтракать. Они знали - сейчас семь часов утра. Пока дойдешь до 

остановки да пока влезешь в переполненный трамвай (в эти часы "пик" даже 

на крышах ездили), да пока вагон добежит до окраины города, где в начале 

войны разместилось несколько эвакуированных ленинградских заводов, - 

только-только поспеешь к гудку. 

Когда бегун, возвращаясь, снова трусил по улицам, старухи и старики, 

завидев его, хватали кошелки и "авоськи" и, кряхтя, охая, семенили к 

лавкам: занять очередь. Старики теперь заменяли домохозяек (большинство 

женщин работало на заводах). Дедки и бабки торопились: промчался бегун, 

- значит, уже .половина восьмого. Задержишься - опять не успеешь 

"отовариться". Вот вчера выдавали по пятому талону спички, завозился 

старик дома - не хватило. И позавчера - давали на сахарный талон пряники 

- тоже опоздал. 

Нет, увидел бегуна - и сам беги! 

Взрослые люди быстро привыкли к этому человеку. Каждое утро, в любую 

погоду - будь то дождь, ветер или мороз - в легком тренировочном костюме 

пробегал он мимо их окон. 

Бежал он как-то странно. Сначала люди не понимали, в чем дело. Но 

потом заметили: левая рука бегуна, согнутая в локте, делала сильные, 

широкие взмахи, а правая - двигалась неуверенно, не так резко и широко, 

и пальцы на ней были всегда сжаты в кулак. 

Впрочем, никто из взрослых особенно не интересовался бегуном. Все 

были заняты с утра до ночи. 

Да и мало ли новых, незнакомых людей появилось в этом городе на Волге 

в годы войны, когда сюда перебазировалось столько заводов! Всех не 

узнаешь! 

Но ребятишки сразу обратили внимание на этого высокого спортсмена. 

Вскоре они уже достоверно знали, что это вовсе не бегун, а пловец. И не 

просто пловец, а рекордсмен мира. Ребятам стало также откуда-то 

известно, что на фронте фашисты повредили ему правую руку и зовут его 

Леонид Кочетов. 

Они знали точный адрес чемпиона и могли даже рассказать, что комната 

его, если заглянуть в окно с макушки березы, похожа на мастерскую. Там 

висят под потолком какие-то колесики с перекинутыми через них веревками, 

а на веревках болтаются гири, куски рельс и даже кирпичи. Но зачем 

пловцу все эти приспособления, - мальчишки не могли сказать. Сколько ни 

заглядывали они днем в окно его комнаты, разрывая о сучья старой березы 

свои штаны и рубахи, чемпиона в комнате не оказывалось. Он целыми днями 

где-то пропадал. 

Правда, восьмилетний Витя Мальцев уверял, что однажды поздно вечером, 

возвратившись из очереди за солью, он видел с дерева, как чемпион 

привязал к одному концу веревки свою правую руку. Витя клялся также, что 

чемпион раз двести подряд согнул руку, а веревка с кирпичами, 

переброшенная через колесико, двести раз разогнула ее. 

Но Витя был известный всей Мало-Дмитровской улице фантазер, и никто 

ему, конечно, не поверил. 

Однако вскоре ребятам удалось познакомиться с Леонидом Кочетовым, и 

они убедились, что Витя пряв. 

Знакомство произошло солнечным зимним утром на берегу Волги. Леонид, 

как всегда, добежал до реки и стал делать подскоки и приседания. Сперва 

он и не заметил, что на обычно пустынном в такое раннее время берегу 

сегодня находится группа ребят. 

Мальчишки изумленно смотрели на этого человека, который выбежал на 

холод без пальто и, как маленький, прыгал, приседал и резвился на снегу. 

"Чудак же этот чемпион!" - думали ребята. Нарушил молчание все тот же 

Витя. 

- Дяденька, - сказал он Кочетову, - а правда, что вы плаваете быстрее 

миноносца? 

Леонид от души расхохотался. Он смеялся долго, а ребята, обступившие 

его, недоуменно переглядывались. 

- Нет, миноносец мне не обогнать, - наконец, немного успокоившись, 

сказал Кочетов. 

Ответ явно разочаровал ребят. Но Витя, кровно обиженный недоверием 

приятелей к его рассказу, старался теперь поближе познакомиться с 

чемпионом, чтобы тот подтвердил его правоту.