пловцом Америки, хотя и не носил звания чемпиона. Его просто не 

допускали к участию в первенстве США. 

Три года назад Джонсон привез в Америку почетную золотую медаль, 

завоеванную им на соревнованиях в Европе. 

Американские газеты целую неделю трубили, что американцы плавают 

лучше всех в мире. Но о самом Джонсоне они молчали, а он лежал в это 

время в больнице, жестоко избитый подвыпившими белыми "спортсменами". 

Леонид, увидев улыбку Джонсона, приветливо кивнул ему и тоже 

улыбнулся. 

- На старт вызывается пловец Холмерт, Бразилия! - крикнул судья. 

Но почему-то никто не появился на линии старта. Леонид оглянулся, - 

сухопарый мистер Холмерт, представлявший Бразилию, указывая рукой на 

негра, убеждал в чем-то главного судью. Холмерт не хотел становиться на 

старт рядом с Джонсоном. В конце концов его уговорили, и он встал возле 

шестой тумбочки, демонстративно отвернувшись от пловца-негра. 

В конце бассейна возвышалась "мачта победителей". У ее подножия 

лежали восемнадцать флагов: на эту мачту через несколько минут 

поднимется флаг той страны, чей пловец победит. 

Леонид взглянул на алый шелк советского флага, и родной стяг словно 

подбодрил его. 

Он должен победить! Он плывет первым из советских пловцов, и его 

победа сразу придаст бодрость и уверенность всей команде. 

Нога ныла, но Леонид старался не думать о ней. 

- На старт вызывается пловец Вандервельде, Италия! - провозгласил 

судья. 

По трибунам, словно грохочущая горная лавина, прокатились возмущенные 

крики и свист. Кейс Вандервельде был одним из лучших голландских пловцов 

и еще недавно защищал спортивную честь Голландии на международных 

соревнованиях в Италии. Там он приглянулся итальянским спортивным 

воротилам, и они решили "купить" его. 

Итальянцы даже не стали спрашивать согласия пловца. Они знали, что 

Вандервельде законтрактован на пять лет Якобом Кудамом, хозяином 

голландского спорта. И обратились прямо к старику. Якоб Кудам заплатил 

за Вандервельде 10 тысяч гульденов и охотно перепродал его Италии за 14 

тысяч. 

И вот теперь один из лучших голландских пловцов выступал против 

Голландии. 

- Долой! Позор! - кричали болельщики. 

Вандервельде встал слева от Леонида, возле второй тумбочки - 

загорелый коренастый здоровяк. Мускулы плеч были у него так сильно 

развиты, что, казалось, пригибали его к земле. 

"Все равно обгоню!" - подумал Леонид. 

Кочетов чувствовал, как в нем просыпается та "спортивная злость", 

которая всегда появлялась у него перед сложными, трудными схватками. 

"Быть первым, - решил он. - Только первым!" 

- На старт! - громко раздалась команда. 

Пловцы поднялись на стартовые тумбочки. Леонид напряженно 

прислушивался. Борьба пойдет за каждую десятую долю секунды. Очень важно 

хорошо взять старт, не "засидеться" на тумбочке. 

- Внимание! - сказал он сам себе. 

Выстрел! 

Кочетов мгновенно развернулся, как туго скрученная спираль, и скрылся 

под водой. Одновременно прыгнули пять его соперников. И также, почти 

одновременно, все они вынырнули. Казалось, над водой полетели шесть 

ярких быстрокрылых бабочек. 

Эффектен и стремителен этот могучий стиль плавания. 

Пловцы шли голова в голову, могучими движениями рук и ног с каждым 

мгновением приближая себя к заветной черте финиша. 

Непрерывный крик и шум стоял на трибунах. 

- Ван-Гуген! 

- Джонсон! 

- Ко-тше-тофф! 

- Ван-Гуген! 

- Ко-тше-тофф! - надрывались зрители. 

Недаром на стадионах бытует шутка: спортсмены иногда выступают вяло, 

халтурят, а болельщики всегда предельно добросовестны. 

Футболисты всерьез уверяют, что игрок на поле за 90 минут матча, 

гоняясь за мячом, теряет килограмм, а то и полтора собственного веса, а 

"активный болельщик", сидя на трибуне, теряет еще больше. 

Может быть, это и так. Во всяком случае, голландских зрителей никак 

нельзя было назвать "холодными" или пассивными. 

Шесть пловцов шли одной шеренгой. В состязании участвовали лучшие 

спортсмены мира, чемпионы и рекордсмены. Немудрено, что ни одному не 

удавалось вырваться вперед. 

К повороту все пришли почти вровень. Пловцы мчались в радужных 

кружевах пены и брызг. С трибун трудно было разобрать: может быть, 

кто-то на несколько сантиметров уже вырвался вперед, а кто-то чуть-чуть 

отстал. Когда они приблизились к стенке, зрители повскакали с мест. Во 

время поворота четко видно, кто впереди, а кто отстал. 

Чьи ладони раньше коснутся стенки? 

Внезапно весь бассейн шумно вздохнул, заговорил, засмеялся: из воды, 

как по команде, одновременно высунулись двенадцать ладоней, быстро 

шлепнули по стене, пловцы мгновенно свернулись в упругие клубки, сильно 

оттолкнулись ногами, и вот уже все шестеро плывут обратно. 

Поворот был проделан так стремительно и изящно, так красиво, что по 

трибунам пронесся восторженный гул. 

Поначалу трудно было отдать предпочтение кому-либо из спортсменов, и 

только наиболее опытные болельщики могли оценить силу и красоту движений 

русского чемпиона, их абсолютную слаженность и ритмичность. 

Гребки Кочетова следовали один за другим с безукоризненно точными 

интервалами, и каждый мощный гребок продвигал пловца на два с половиной 

метра ближе к финишу. 

И все-таки он не мог вырваться вперед! 

Кончалась уже вторая пятидесятиметровка, а шестеро соперников все еще 

шли одной слитной шеренгой, будто кто-то связал их туго натянутой 

невидимой веревкой. Крики, пулеметная дробь трещоток, гудки 

автомобильных сирен, пронзительные звуки свистулек слились воедино и 

словно накрыли бассейн плотной звуковой завесой. 

От этой какофонии, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. 

Второй поворот! Зрители снова повскакали на скамейки, барьеры, 

возвышения букмекеров, приподнялись на цыпочки, поднесли к глазам