довольный своей остротой. 

Он ожидал услышать общий смех, но засмеялись только два его друга, 

сидевшие рядом с ним. Остальные даже не улыбнулись. 

- Я не играю в водное поло, - спокойно повторила Аня. - Но я была на 

прошлом матче. И скажу прямо - мастер Холмин попросту "зажимает" 

второразрядников. А мастер Кусков следует его примеру. Холмин ведет себя 

как прима-балерина: закончит свою сольную партию и ждет оваций. Он бы, 

наверно, еще и кланяться стал, да в воде это трудновато. 

- Правильно! - крикнул кто-то. 

- Ерунда! - перебил другой голос. - Не хватает еще, чтобы всякие не 

то волейболистки, не то велосипедистки учили плавать опытных пловцов! 

Слово взял один из второразрядников. 

- Может быть, я и плохо играю, - сказал он.- Но, честно говоря, я сам 

этого не знаю!.. Не знаю, - под смех присутствующих повторил он. - 

Откуда мне знать, если за всю прошлую игру мяч всего-то раз пять побывал 

у меня в руках?! 

Спор разгорался. У Холмина нашлись защитники. Они указывали, что 

Холмин опытный ватерполист, блестяще владеет мячом и молодежи надо бы 

поучиться у него, а не критиковать. Слово взял Леонид. 

- Представьте, какая получится какофония, если все музыканты в 

оркестре захотят щегольнуть своим мастерством, - сказал он. - Флейта 

станет заливаться, не слушая скрипки; скрипка будет петь, не оглядываясь 

на арфу, а барабан и литавры начнут греметь, заглушая все другие 

инструменты. К счастью, этого не бывает. Музыканты слушаются дирижера и 

играют согласованно. 

- Холмин напоминает мне взбесившийся барабан, - сказал Леонид, и все 

заулыбались. - Гремит! Хочет обязательно один всю команду заменить. Не 

понимает, что, как бы хорошо он ни владел мячом, - один в поле не воин. 

Маяковский хлестко высмеял такого единоличника: 

"Единица! 

Кому она нужна?! 

Голос единицы 

тоньше писка. 

Кто ее услышит? 

Разве жена! 

И то, 

если... близко". 

- Я, может быть, неточно процитировал Маяковского, - сказал Леонид 

под общий смех, - но мысль у него именно такая. А в другом стихотворении 

Маяковский говорил: 

"Народа - рота целая, 

Сто или двести, 

Чего один не сделает - 

Сделаем вместе". 

Почему победили медики? Слаженностью, дисциплинированностью, 

сплоченностью своей они нас побили. Ведь каждый их игрок в отдельности 

уступает нашему игроку - и плавают медики хуже нас, и мячом владеют 

хуже. Но дружно играют - и победили, заслуженно победили! 

- Тут не детский сад! Слышали мы эти разговоры! - с места крикнул 

Холмин. - А что ты конкретно предлагаешь? 

- Предлагаю решительно покончить с индивидуальной игрой некоторых 

наших мастеров. 

- Тебе хорошо говорить! - крикнул Холмин. Ты - центр нападения! Все 

мячи к тебе идут! 

- А мне это не важно, - ответил Кочетов. - Я не для себя - для общего 

дела стараюсь. И если команда считает нужным, я завтра же готов играть 

не центр нападения, а кого угодно, хоть защитника. 

- Да ну? - вызывающе крикнул Холмин. 

Леонид ничего не ответил, но так взглянул на Холмина, что все поняли 

- он не хвастает. 

- Ладно! - крикнул Холмин. - Я могу не играть в следующей встрече. 

Посмотрим, как вы без меня победите! 

- А за такие речи можно и вообще из команды попросить! - сказал 

кто-то. - Скатертью дорожка! 

В комнате сразу наступила тишина. Холмин побагровел, медленно встал и 

не спеша направился к выходу. Он, очевидно, ожидал, что его окликнут, 

задержат, не дадут уйти из команды. Но все молчали. 

Хлопнув дверью, разъяренный, он ушел. 

Сразу поднялся шум. Все были возмущены поведением Холмина. Решение 

приняли быстро: Холмину объявить выговор, из команды его исключить. 

Играть дружно и, как сказал секретарь комитета, - "хоть кровь из носу, а 

следующий матч выиграть". 

* * * 

В огромном спортивном зале было непривычно пусто и тихо. Только в 

дальнем конце упорно повторял одно и то же упражнение на кольцах высокий 

юноша в синих тренировочных брюках. В противоположном углу зала, возле 

рояля, сидели на низкой гимнастической скамье Аня Ласточкина и Кочетов в 

трусах и майках. На коленях у них лежали раскрытые учебники английского 

языка. Леонид читал, Аня слушала. 

Обычно они занимались по вечерам у Ани. Но сегодня у них были билеты 

в Филармонию. После занятий гимнастической секция ехать домой уже не 

имело смысла. А в институтской читальне неудобно: нельзя ни читать 

вслух, ни говорить. 

- Знаешь, Леонид, - сказала Аня, когда Кочетов старательно, но 

неуклюже выговаривая слова, закончил читать юмористический рассказ Марка 

Твена и, тяжело отдуваясь, замолчал. - Тебе надо больше читать, а 

главное - больше говорить по-английски. 

- У меня язык непослушный, - смущенно улыбаясь, ответил Кочетов. - 

Туго движется. 

- Нет, серьезно, Леонид! - сказала девушка. - Надо что-то придумать. 

Идея! - вдруг обрадовалась она. - Решено: отныне мы с тобой говорим 

только по-английски. 

- Все время по-английски? - испугался Леонид. - И в столовой, и на 

собраниях, и в бассейне? 

- И в столовой, и в бассейне, - решительно подтвердила Аня. 

- Тогда мне придется стать великим молчальником, - объявил Леонид. 

- Не выйдет, - засмеялась Аня. -Я тебя буду спрашивать, а ты не такой 

невежа, чтоб не отвечать. 

- Это невозможно, Ласточка, - обеспокоенно возразил Леонид, но 

девушка строго перебила его: 

- Speak English! What did you say? (5) 

- Nothing! (6) - хмуро ответил Кочетов. 

Однако от Ани не так-то просто было отделаться. 

Она упорно продолжала говорить по-английски, а когда Кочетов 

произносил русские слова, качала головой, будто не понимает. 

Высокий юноша в синих тренировочных брюках спрыгнул с колец и подошел 

к роялю. Это был однокурсник Виктор Малинин. 

- Тренируетесь? - улыбаясь, спросил он, указывая на английские книги.