С такими напутствиями Седрик отправился в путь. Ему очень скоро приш- 

лось испробовать силу магических слов, которым научил его шут. Пробира- 

ясь низким сводчатым коридором к большому залу, он вдруг увидел перед 

собой женскую фигуру. 

- Pax vobiscum! - сказал мнимый монах, пытаясь поскорее пройти мимо. 

- Et vobis pater reverendissime! [21] - ответил ему нежный женский 

голос. 

- Я немножко глух, - отвечал Седрик по-саксонски и проворчал себе под 

нос: - Черт бы побрал дурака и его pax vobiscum! В первый раз выстрелил 

- и сразу же промахнулся. 

Однако в те времена довольно часто случалось, что духовные лица плохо 

разумели по-латыни, и собеседница Седрика отлично знала это. 

- Прошу вас, преподобный отец, - продолжала она уже по-саксонски, - 

будьте милосердны, навестите раненого пленника и преподайте ему утеше- 

ние. За это доброе дело ваш монастырь получит щедрое подаяние, какого 

еще никогда не получал. 

- Дочь моя, - отвечал Седрик в великом смущении, - мне нельзя оста- 

ваться в этом замке и терять время на исполнение обычных моих обязаннос- 

тей. Я должен уйти как можно скорее. Жизнь и смерть многих зависит от 

этого. 

- Отец мой, молю вас во имя обетов, которые вы на себя приняли, не 

покиньте несчастного, не откажите ему в своих советах и помощи! - про- 

должала просительница. 

- Чтоб меня черт побрал и засадил в Ифрин заодно с душами Одина и То- 

ра, - проговорил в раздражении Седрик. 

Он, вероятно, произнес бы еще несколько фраз в том же духе, но их бе- 

седа была прервана грубым голосом Урфриды - той старухи, что жила в уе- 

диненной башенке. 

- Что это значит, милочка? - обратилась она к собеседнице Седрика. - 

Так-то ты платишь мне за мою доброту, за то, что я позволила тебе выйти 

из темницы? Святого человека довела до того, что он начал ругаться, что- 

бы избавиться от приставаний еврейки! 

- Еврейки! - воскликнул Седрик, придираясь к случаю, чтобы как-нибудь 

улизнуть от обеих. - Дай мне пройти, женщина! Не задерживай меня. Я 

только что исполнил святой долг и не хочу оскверняться. 

- Иди сюда, отец мой, - сказала старуха. - Ты не здешний и без прово- 

жатого не выберешься из замка. Поди сюда, мне хочется с тобой погово- 

рить. А ты, дочь проклятого племени, ступай к больному и ухаживай за 

ним, пока я не ворочусь. И горе тебе, если осмелишься еще раз уйти отту- 

да без моего разрешения! 

Ревекка скрылась. Урфрида, уступая ее мольбам, позволила ей уйти из 

башни, а затем приставила ее ухаживать за раненым Айвенго. Ревекка хоро- 

шо понимала, какая опасность угрожает пленным, и не упускала ни малейше- 

го случая что-нибудь сделать для их спасения. Услышав от Урфриды, что в 

этот безбожный замок попал священник, она надеялась на его защиту заклю- 

ченных. Для этого она и поджидала в коридоре мнимого монаха. Но мы виде- 

ли, что попытка ее кончилась неудачей. 

Глава XXVII 

"Во всем, что ты б сказать могла, 

Должны быть грех, печаль и стыд. 

Известны все твои дела... 

Но что ж преступница молчит?" 

"Я стала жертвой новых бед - 

От них душа еще мрачней; 

А у меня и друга нет - 

Кто б мог внимать тоске моей; 

Но выслушай - и дай ответ 

На исповедь моих страстей". 

Крабб, "Дворец правосудия" 

Когда Урфрида криками и угрозами прогнала Ревекку обратно в комнату 

больного, она насильно потащила за собой Седрика в отдельную каморку и, 

войдя туда, крепко заперла дверь. После этого она достала с полки флягу 

с вином и два стакана, поставила их на стол и сказала скорее тоном ут- 

верждения, чем вопроса: 

- Ты сакс, отец мой? - заметив, что Седрик не торопится с ответом, 

она продолжала: - Не спорь, не спорь. Звуки родного языка сладки для мо- 

их ушей, хотя и редко я их слышу, разве только из уст жалких и принижен- 

ных рабов, на которых гордые норманны возлагают лишь самую черную работу 

в этом доме. А ты сакс, отец, и хотя служитель божий, а все-таки свобод- 

ный человек. Приятно мне слушать твою речь. 

- Разве священники из саков не заходят сюда? - спросил Седрик. - Мне 

кажется, их долг - утешать отверженных и угнетенных детей нашей земли. 

- Нет, не заходят, - отвечала Урфрида, - а если и заходят, то предпо- 

читают пировать за столом своих завоевателей, а не слушать жалобы своих 

земляков. Так по крайней мере говорят о них, сама-то я мало кого вижу. 

Вот уже десять лет, как в этом замке не бывало ни одного священника, 

исключая того распутного норманна, который был здесь капелланом и по но- 

чам пьянствовал вместе с Реджинальдом Фрон де Бефом. Но и он давно отп- 

равился на тот свет давать богу отчет в своей пастырской деятельности. А 

ты сакс, да еще саксонский священник, и мне нужно задать тебе один воп- 

рос. 

- Да, я сакс, - отвечал Седрик, - но недостоин звания священника. От- 

пусти меня, пожалуйста! Клянусь, что я вернусь сюда или пришлю к тебе 

другого духовника, более меня достойного выслушать твою исповедь. 

- Погоди еще немного, - сказала Урфрида, - скоро голос, который ты 

слышишь, замолкнет в сырой земле. Но я не хочу уходить туда без исповеди 

в своих грехах, как животное. Так пусть вино даст мне силы поведать тебе 

все ужасы моей жизни. 

Она налила себе стакан и с жадностью осушила его до дна, как бы опа- 

саясь проронить хоть одну каплю. Выпив вино, она подняла глаза и прого- 

ворила: 

- Оно одурманивает, но ободрить уже не может. Выпей и ты, отец мой, 

иначе не выдержишь и упадешь на пол от того, что я собираюсь рассказать 

тебе. 

Седрик охотно отказался бы от такого зловещего приглашения, но ее 

жест выражал такое нетерпение и отчаяние, что он уступил ее просьбе и 

отпил большой глоток вина. Словно успокоенная его согласием, она начала 

свой рассказ. 

- Родилась я, - сказала она, - совсем не такой жалкой тварью, какой 

ты видишь меня теперь, отец мой. Я была свободна, счастлива, уважаема, 

любима и сама любила. Теперь я раба, несчастная и приниженная. Пока я