рищу. - Что теперь делать? 

- Тес! Замолчи, ради бога! - сказал Гурт. - Только не рассерди его 

своей дурацкой болтовней, и увидишь, что все кончится благополучно. 

Глава XX 

Осенний вечер мрачен был, 

Угрюмый лес темнел вокруг, 

Был путнику ночному мил 

Отшельнической песни звук. 

Казалось, так душа поет, 

Расправив звучные крыла, 

И птицей, славящей восход, 

Та песня к небесам плыла. 

"Отшельник у ручья святого Клементия". 

Слуги Седрика, следуя за своим таинственным проводником, часа через 

три достигли небольшой поляны среди леса, в центре ее огромный дуб прос- 

тирал во все стороны свои мощные ветви. Под деревом на траве лежали чет- 

веро или пятеро иоменов; поблизости, освещенный светом луны, медленно 

расхаживал часовой. 

Заслышав приближение шагов, он тотчас поднял тревогу; спящие мигом 

проснулись, вскочили на ноги, и все разом натянули луки. Шесть стрел 

легли на тетиву и направились в ту сторону, откуда слышался шорох, но 

как только стрелки завидели и узнали проводника, они приветствовали его 

с глубоким почтением. 

- Где Мельник? - было его первым вопросом. 

- На дороге к Ротерхему. 

- Сколько при нем людей? - спросил предводитель, ибо таково было, 

по-видимому, его звание. 

- Шесть человек, и есть надежда на хорошую поживу, коли поможет Нико- 

лай-угодник. 

- Благочестиво сказано! - сказал Локсли. - А где Аллен из Лощины? 

- Пошел на дорогу к Уотлингу - подстеречь приора из Жорво. 

- И это хорошо придумано, - сказал предводитель. - А где монах? 

- У себя в келье. 

- Туда я пойду сам, - сказал Локсли, - а вы ступайте в разные стороны 

и соберите всех товарищей. Старайтесь собрать как можно больше народу, 

потому что есть на примете крупная дичь, которую трудно загнать, притом 

она кусается. На рассвете все приходите сюда, я буду тут... Постойте, - 

прибавил он. - Я чуть было не забыл самого главного. Пусть двое из вас 

отправятся поскорее к Торклистону, замку Фрон де Бефа. Отряд переодетых 

молодцов везет туда несколько человек пленных. Наблюдайте за ними неотс- 

тупно. Даже в том случае, если они доберутся до замка, прежде чем мы ус- 

пеем собраться с силами, честь обязывает нас покарать их. Поэтому следи- 

те за ними хорошенько, и пусть самый проворный из вас принесет мне весть 

о том, что у них делается. 

Стрелки обещали все исполнить в точности и быстро разошлись в разные 

стороны. Тем временем их предводитель и слуги Седрика, глядевшие на него 

теперь с величайшим почтением и некоторой боязнью, продолжали свой путь 

к часовне урочища Копменхерст. 

Когда они достигли освещенной луною поляны и увидели полуразрушенные 

остатки часовни, а рядом с нею бедное жилище отшельника, вполне соот- 

ветствующее строгому благочестию его обитателя, Вамба прошептал на ухо 

Гурту: 

- Коли тут точно живет вор, стало быть, правду говорит пословица: 

"Чем ближе к церкви, тем дальше от господа бога". Я готов прозакладывать 

свою шапку, что это так и есть. Послушай-ка, что за песнопение в этой 

келье подвижника. 

В эту минуту отшельник и его гость во все горло распевали старинную 

застольную песенку с таким припевом: 

Эх, давай-ка чашу, начнем веселье наше, 

Милый мой, милый мой! 

Эх, давай-ка чашу, начнем веселье наше. 

Ты, Дженкин, пьешь неплохо - ты плут и выпихова! 

Эх, давай-ка чашу, начнем веселье наше... 

- Недурно поют, право слово! - сказал Вамба, пробуя подтянуть припев. 

- Но скажите на милость, кто бы мог подумать, что услышит в глухую пол- 

ночь в келье отшельника такой веселенький псалом. 

- Что же тут удивительного, - сказал Гурт. - Всем известно, что здеш- 

ний причетник - превеселый парень; он убивает добрую половину всей дичи, 

какая пропадает в этих местах. Говорят, будто лесной сторож жаловался на 

него своему начальству, и, если отшельник не образумится, с него сорвут 

и рясу и скуфью. 

Пока они разговаривали, Локсли что было силы стучался в дверь; нако- 

нец отшельник и его гость услыхали этот стук. 

- Клянусь святыми четками, - молвил отшельник, - внезапно оборвав 

свои звонкие рулады, - кто-то стучится! Ради моего клобука, я не хотел 

бы, чтобы нас застали за таким приятным занятием. У всякого человека 

есть недоброжелатели, почтеннейший Лентяй; чего доброго, найдутся злые 

сплетники, которые гостеприимство, с каким я принял усталого путника и 

провел с ним часа три ночного времени, назовут распутством и пьянством. 

- Вот ведь какая низкая клевета! - сказал рыцарь. - Мне хотелось бы 

проучить их как следует. Однако это правда, святой причетник, что у вся- 

кого человека есть враги. В здешнем краю есть такие люди, с которыми я 

сам охотнее стал бы разговаривать сквозь решетку забрала, чем с открытым 

лицом. 

- Так надевай скорее на голову свой железный горшок, друг Лентяй, и 

поспешай, как только можешь. А я тем временем уберу эти оловянные фляги. 

То, что в них было налито, бултыхается теперь в моей башке. А чтобы не 

слышно было звяканья посуды, потому что у меня немного руки трясутся, 

подтяни ту песню, которую я сейчас запою. Тут дело не в словах. Я и 

сам-то не больно твердо их помню. 

Сказав это, он громовым голосом затянул псалом: "Из бездны возз- 

вал..." - и принялся уничтожать следы пиршества. Рыцарь, смеясь от души, 

продолжал облекаться в свои боевые доспехи, усердно подтягивая хозяину 

всякий раз, как успевал подавить душивший его хохот. 

- Что у вас за чертова заутреня в такой поздний час? - послышался го- 

лос из-за двери. 

- Прости вам боже, сэр странник, - отвечал отшельник, из-за поднятого 

шума, а может быть, и спьяну не узнавший голоса, который, однако, был 

ему очень хорошо знаком. - Ступайте своей дорогой, ради Бога и святого 

Дунстана, и не мешайте мне и праведному собрату моему читать молитвы. 

- Не с ума ли ты сошел, монах? - отвечал голос снаружи. - Отопри, это 

я, Локсли! 

- А-а! Ну ладно, все в порядке! - сказал отшельник, обращаясь к гос-