скажи ему, что Гурт, сын Беовульфа, отказывается ему служить. 

- Хоть я и дурак, - отвечал Вамба, - но таких дурацких речей и не по- 

думаю передавать ему. У Седрика за поясом еще довольно осталось дроти- 

ков, и ты знаешь, что иной раз он очень метко попадает в цель. 

- А мне все равно, - сказал Гурт, - пускай хоть сейчас убьет меня. 

Вчера он оставил валяться в крови на арене Уилфреда, моего молодого хо- 

зяина, сегодня хотел убить у меня на глазах единственную живую тварь, 

которая ко мне привязана. Призываю в свидетели святого Эдмунда, святого 

Дунстана, святого Витольда, святого Эдуарда Исповедника и всех святых 

саксонского календаря (надо заметить, что Седрик никогда не произносил 

имен тех святых, которые были не саксонского происхождения, и все его 

домочадцы также урезывали свои святцы), - я никогда ему этого не прощу! 

- А по-моему, - возразил Вамба, нередко выступавший в роли миротвор- 

ца, - Седрик вовсе не собирался вбивать Фангса, а хотел только попугать 

его. Ты заметил, что он привстал на стременах, чтобы пустить дротик че- 

рез голову собаки, но, на беду, Фанге в эту самую минуту подпрыгнул. Вот 

он и получил эту царапину, которую я берусь залечить комочком дегтя. 

- Если бы так, - сказал Гурт, - если бы я мог так подумать!.. Да нет! 

Я видел, как метко он целился, и слышал, как дротик зажужжал в воздухе, 

а потом, воткнувшись в землю, все еще дрожал, как будто с досады, что не 

попал в цель. Так бросить можно только со злым смыслом. Нет, клянусь лю- 

бимой свиньей святого Антония, не стану я ему служить! 

И возмущенный свинопас снова погрузился в мрачное молчание, из кото- 

рого шут не мог его вывести. 

Между тем Седрик и Ательстан, ехавшие впереди, беседовали о состоянии 

страны, о несогласиях в королевской фамилии, о распрях и вражде среди 

норманских дворян; они обсуждали, возможно ли во время приближавшейся 

междоусобной войны избавиться от норманского ига или по крайней мере до- 

биться большей национальной независимости. Говоря о подобных предметах, 

Седрик всегда воодушевлялся. Восстановление независимости саксов было 

кумиров его души, и этому кумиру он добровольно принес в жертву свое се- 

мейное счастье и судьбу своего сына. Но для того чтобы осуществить этот 

великий переворот в пользу коренных англичан, необходимо было объеди- 

ниться и действовать под водительством вождя, и этот вождь должен был 

происходить из древнего королевского рода. Это требование выдвигали те, 

кому Седрик поверял свои тайные замыслы и надежды. Ательстан удовлетво- 

рял этому условию. Правда, он не отличался большим умом и не блистал ни- 

какими талантами, однако у него была довольно представительная фигура, 

он был не трус, искусен во всяких военных упражнениях и, казалось, охот- 

но прислушивался к советам людей поумнее себя. Сверх того, было извест- 

но, что он человек щедрый, гостеприимный и добрый. Но каковы бы ни были 

достоинства Ательстана, многие из саксов склонны были признавать пер- 

венство за леди Ровеной. Она происходила от короля Альфреда, а ее отец 

настолько прославился своей мудростью, отвагой и благородным нравом, что 

память его высоко чтили все его соотечественники. 

Если бы Седрик захотел, ему бы ничего не стоило стать во главе 

третьей партии, не менее сильной, чем две другие. За Ательстана и леди 

Ровену говорило их королевское происхождение, но он мог противопоставить 

им свою храбрость, деятельный нрав, энергию и, главное, ту страстную 

преданность делу, которая заставила земляков прозвать его Саксом. А по 

рождению он сам был так знатен, что в этом смысле никому не уступал, за 

исключением Ательстана и своей питомицы. Но даже тень тщеславного себя- 

любия была чужда Седрику, и, вместо того чтобы еще более разъединить 

свой и без того слабый народ созданием собственной партии, Седрик стре- 

мился устранить уже существовавший раскол; важной частью его плана было 

выдать леди Ровену замуж за Ательстана и таким образом слить воедино обе 

партии. Препятствием к его осуществлению послужила взаимная привязан- 

ность леди Ровены и его сына. Это и было главной причиной изгнания Уилф- 

реда из родительского дома. 

Седрик прибегнул к этой суровой мере в надежде, что в отсутствие 

Уилфреда Ровена изменит свои чувства. Но он ошибся: Ровена оказалась 

непреклонной, что объяснялось отчасти характером ее воспитания. В глазах 

Седрика Альфред был чем-то вроде божества. Поэтому он относился к пос- 

ледней представительнице его рода с исключительным почтением, какое вряд 

ли внушали кому бы то ни было принцессы царствующих династий того време- 

ни. В его доме каждое желание Ровены считалось законом, и сам Седрик, 

словно решив, что ее права должны быть полностью признаны хотя бы в пре- 

делах этого маленького круга, гордился тем, что подчинялся ей, как пер- 

вый из ее подданных. 

Она с детства приучилась не только действовать по своей собственной 

воле, но и повелевать другими; а потому нет ничего удивительного, что в 

таком вопросе, в котором другие девушки, даже воспитанные в полном под- 

чинении и покорности, склонны проявлять некоторую самостоятельность и 

способны оспаривать власть своих опекунов и родителей, Ровена высказала 

возмущение и негодование. Она решительно противилась всякому внешнему 

давлению и наотрез отказалась давать кому-либо право направлять ее при- 

вязанности или располагать ее наукой наперекор ее воле. Свои суждения и 

чувства она высказывала смело, и Седрик, будучи не в силах противостоять 

привычному почтительному подчинению ее воле, встал в тупик и не знал те- 

перь, каким способом заставить ее слушаться своего опекуна. 

Тщетно пытался он пленять ее воображение картиной будущей королевской 

власти. Ровена, одаренная большим здравым смыслом, считала планы Седрика 

совершенно неосуществимыми, а для себя лично нежелательными. Равена и не 

думала скрывать предпочтение, которое высказывала Уилфреду Айвенго. Бо-