кубок, будем пить, петь и веселиться. Коли знаешь хорошую песню, всегда 

будешь приятным гостем в Копменхерсте, пока я состою настоятелем при ча- 

совне святого Дунстана, а это, Бог даст, продлится до тех пор, пока 

вместо серой рясы не покроют меня зеленым дерном. Ну, что же ты не 

пьешь? Наливай чашу полнее, потому что эту арфу теперь не скоро настро- 

ишь. А ничто так не прочищает голос и не обостряет слух, как чаша добро- 

го вина. Что до меня, я люблю, чтобы винцо пробрало меня до кончиков 

пальцев; вот тогда я могу ловко перебирать струны. 

Глава XVII 

Я вечером в углу своем 

Читаю книгу перед сном, 

Немало в книгах есть моих 

Рассказов о делах святых; 

И, затушив свечу свою, 

Церковный мерный гимн пою. 

Кто не уйдет от всех забав, 

Отшельнический посох взяв, 

И кто не предпочтет покой 

Безумной суете мирской? 

Уортон 

Гость исполнил в точности совет гостеприимного отшельника, однако до- 

вольно долго возился с арфой, прежде чем ее настроил. 

- Мне кажется, святой отец, - сказал он, - что тут не хватает одной 

струны, да и остальные в плохом виде. 

- Ага, так ты заметил это? - сказал отшельник. - Значит, ты мастер 

своего дела. Вино и яблочная настойка, - прибавил он, с важностью подняв 

глаза к небу. - Вся беда от вина и яблочной настойки. Я уж говорил Алле- 

ну из Лощины, северному менестрелю, что после седьмой кружки лучше не 

трогать арфы. Но уж больно он упрям, с ним не сговоришься... Друг, пью 

за успех твоего исполнения. 

Сказав это, он с важным видом опорожнил свой кубок, все время покачи- 

вая головой при воспоминании о пьяном шотландском певце. 

Тем временем рыцарь кое-как привел струны в порядок и после краткой 

прелюдии спросил хозяина, что ему больше нравится: спеть ли сервенту на 

языке ок или ле на языке уа, или виреле, или балладу на простонародном 

английском языке? 

- Балладу, балладу, - сказал отшельник. - Это будет лучше всякой 

французской дребедени. Я чистейший англичанин, сэр рыцарь, такой же анг- 

личанин, каким был мой заступник святой Дунстан, а он, наверно, так же 

чурался этих ок и уа, как чертова копыта. У меня в келье допускаются 

только английские песни. 

- Ну хорошо, - согласился рыцарь, - я попробую припомнить балладу, 

сочиненную одним саксом, которого я знавал в Святой Земле. 

Оказалось, что если рыцарь и не был вполне искусным менестрелем, то 

по крайней мере его вкус развился под влиянием наставников. Голос его, 

который от природы был грубоват и обладал небольшим диапазоном, был хо- 

рошо обработан. Поэтому он пел очень недурно и мог бы удовлетворить и 

более взыскательного критика, чем наш отшельник; рыцарь пел вырази- 

тельно, то протяжными, то задорными звуками, оттенял слова и придавал 

силу и значение стихам. 

ВОЗВРАЩЕНИЕ КРЕСТОНОСЦА 

Из Палестины прибыл он, 

Военной славой осенен, 

Он через вихри битв и гроз 

Крест на плечах своих пронес. 

В боях рубцами был покрыт 

Его победоносный щит. 

Когда темнеет небосвод, 

Любимой песню он поет: 

"Возлюбленная! Рыцарь твой 

Вернулся из страны чужой; 

Добыча не досталась мне: 

Богатство все мое - в коне, 

В моем копье, в мече моем, 

Которым я сражусь с врагом. 

Пусть воина вознаградят 

Твоя улыбка и твой взгляд. 

Возлюбленная! Я тобой 

Подвигнут был на славный бой. 

Ты будешь при дворе одна 

Вниманием окружена; 

Глашатай скажет и певец: 

"Она владычица сердце, 

В турнирах билось за нее 

Непобедимое копье. 

И ею меч был вдохновлен, 

Сразивший мужа стольких жен: 

Пришел султану смертный час - 

Его и Магомет не спас. 

Сияет золотая прядь. 

Числа волос не сосчитать, - 

Так нет язычникам числа, 

Которых гибель унесла". 

Возлюбленная! Честь побед 

Тебе дарю; мне - славы нет. 

Скорее дверь свою открой! 

Оделся сад ночной росой; 

Зной Сирии мне был знаком, 

Мне холодно под ветерком. 

Покои отвори свои - 

Принес я славу в дар любви". 

Пока продолжалось пение, отшельник вел себя, словно присяжный критик 

нашего времени, присутствующий на первом представлении новой оперы. Он 

откинулся на спинку сиденья, зажмурился и то слегка вертел пальцами, то 

разводил руками или тихо помахивал ими в такт музыке. При некоторых пе- 

реходах мелодии, когда его искушенному вкусу казалось, что голос рыцаря 

недостаточно высок для исполнения, он сам приходил ему на помощь и под- 

тягивал. Когда баллада была пропета до конца, пустынник решительно зая- 

вил, что песня хороша и спета отлично. 

- Только вот что я тебе скажу, - сказал он. - По моему мнению, мои 

земляки саксы слишком долго водились с норманнами и стали на их манер 

сочинять печальные песенки. Ну к чему добрый рыцарь уезжал из дому? Не- 

ужто он думал, что возлюбленная в его отсутствие не выйдет замуж за его 

соперника? Само собой разумеется, что она не обратила ни малейшего вни- 

мания на его серенаду, или как бишь это у вас называется, потому что его 

голос для нее - все равно что завыванье кота в канаве... А впрочем, сэр 

рыцарь, пью за твое здоровье и за успех всех верных любовников. Боюсь, 

что ты не таков, - прибавил он, видя, что рыцарь, почувствовавший шум в 

голове от беспрестанных возлияний, наполнил свою чашу не вином, а водой 

из кувшина. 

- Как же, - сказал рыцарь, - не ты ли мне говорил, что это - вода из 

благословенного источника твоего покровителя, святого Дунстана? 

- Так-то так, - отвечал отшельник, - он крестил в нем язычников целы- 

ми сотнями. Только я никогда не слыхивал, чтобы он сам пил эту воду. 

Всему свое место и свое назначение в этом мире. Святой Дунстан, верно, 

не хуже нашего знал привилегии веселого монаха. 

С этими словами он взял арфу и позабавил гостя следующей примеча- 

тельной песенкой, приспособив к ней известный хоровой мотив старинных 

английских песен дерри-даун. Эти песни, как предполагают, относились к