царь. 

В полумраке сгустившихся сумерек открылась взорам путника эта мирная 

и спокойная картина, внушая ему твердую надежду на пристанище, так как 

одной из непременных обязанностей отшельников, удалявшихся на житье в 

леса, было гостеприимство, оказываемое запоздавшим или сбившимся с доро- 

ги путникам. 

Рыцарь не терял времени на то, чтобы рассматривать в подробностях 

описанную нами картину, а, соскочив с коня и поблагодарив святого Юлиана 

- покровителя путешественников за ниспослание ему надежного ночлега, 

древком копья постучал в дверь хижины. 

Довольно долго никто не отзывался. И когда он наконец добился ответа, 

нельзя сказать, чтобы он был приятным. 

- Проходи мимо, - послышался низкий, сиплый голос, - не мешай служи- 

телю господа и святого Дунстана читать вечерние молитвы. 

- Преподобный отец, - сказал рыцарь, - я бедный странник, заблудив- 

шийся в этих лесах; воспользуйся случаем проявить милосердие и гостепри- 

имство. 

- Добрый брат мой, - отвечал обитатель хижины, - пресвятой деве и 

святому Дунстану угодно было, чтобы я сам нуждался и в милосердии и в 

гостеприимстве, где уже тут оказывать их. Моя пища такова, что и собака 

от нее отвернется, а постель такая, что любая лошадь из барской конюшни 

откажется от нее. Проходи своей дорогой, бог тебе поможет. 

- Как же мне искать дорогу, - возразил рыцарь, - в такой глуши, да 

еще темной ночью? Прошу тебя, честной отец, если ты христианин, отопри 

дверь и укажи мне по крайней мере, в какую сторону ехать. 

- А я тебя прошу, брат мой во Христе, не приставай ко мне, сделай ми- 

лость! - сказал пустынник. - Ты и так заставил меня пропустить молитвы - 

одну pater, две aves и одну credo, которые я, окаянный грешник, должен 

был, согласно своему обету, прочитать до восхода луны. 

- Дорогу! Укажи мне дорогу! - заорал рыцарь. - Хоть дорогу-то укажи, 

если ничего больше от тебя не дождешься! 

- Дорогу, - отвечал отшельник, - указать нетрудно. Как выйдешь по 

тропинке из лесу, тут тебе будет болото, а за ним - река. Дождей на этих 

днях не было, так через нее, пожалуй, можно переправиться. Когда переп- 

равишься через брод, ступай по левому берегу. Только смотри не оборвись, 

потому что берег-то крут. Да еще я слыхал, что тропинка в некоторых мес- 

тах осыпалась. Оттуда уже все прямо... 

- Что же это - и тропинка осыпалась, и крутизна, и брод, да еще и бо- 

лото! - прервал его рыцарь. - Ну, сэр отшельник, будь ты хоть рассвятой, 

не заставишь ты меня пуститься ночью по такой дороге. Я тебе толком го- 

ворю... Ты живешь подаянием соседей и не имеешь права отказать в ночлеге 

заблудившемуся путнику. Скорей отпирай дверь, не то, клянусь небом, я ее 

выломаю! 

- Ах, друг мой, - сказал отшельник, - перестань надоедать мне! Если 

ты принудишь меня защищаться мирским оружием, тебе же будет хуже. 

В этот момент отдаленное ворчанье и тявканье собак, которое путник 

слышал уже давно, превратилось в яростный лай. Рыцарь догадался, что от- 

шельник, испуганный его угрозой ворваться насильно, кликнул на помощь 

собак, находившихся внутри. Взбешенный этими приготовлениями, рыцарь 

ударил в дверь ногой с такой силой, что стены и столбы хижины дрогнули. 

Пустынник, как видно не желая вторично подвергать дверь такому удару, 

громким голосом закричал: 

- Имей же терпение! Подожди, добрый странник, сейчас я сам отопру 

дверь, хотя не ручаюсь, что этим доставлю тебе удовольствие. 

Дверь распахнулась, и перед рыцарем предстал отшельник - человек вы- 

сокого роста, крепкого телосложения, в длинной власянице, подпоясанной 

соломенным жгутом. В одной руке он держал зажженный факел, а в другой - 

толстую и увесистую дубинку. Две большие мохнатые собаки, помесь борзой 

с дворняжкой, стояли по сторонам, готовые по первому знаку броситься на 

непрошеного гостя. Но когда при свете факела сверкнули высокий шлем и 

золотые шпоры рыцаря, стоявшего снаружи, отшельник изменил свое первона- 

чальное намерение. Он усмирил разъяренных псов и вежливо пригласил рыца- 

ря войти, объяснив свой отказ отпереть дверь боязнью воров и разбойни- 

ков, которые не почитают ни пресвятую богородицу, ни святого Дунстана, а 

потому не щадят и святых отшельников, проводящих жизнь в молитвах. 

- Однако, мой отец, - сказал рыцарь, рассматривая жалую обстановку 

хижины, где не было ничего, кроме кучи сухих листьев, служивших пос- 

телью, деревянного распятия, молитвенника, грубо обтесанных стола и двух 

скамеек, - вы так бедны, что могли бы, кажется, не бояться грабителей; к 

тому же ваши собаки так сильны, что, по-моему, могут свалить и оленя, а 

не то что человека. 

- Это добрый лесной сторож привел мне собак, - сказал отшельник, - 

чтобы они охраняли мое одиночество до тех пор, пока не наступят более 

спокойные времена. 

Говоря это, он воткнул факел в согнутую полосу железа, заменявшую 

подсвечник, поставил трехногий дубовый стол поближе к очагу, подбросил 

на угасавшие уголья несколько сухих поленьев, придвинул скамью к столу и 

движением руки пригласил рыцаря сесть напротив. 

Они уселись и некоторое время внимательно смотрели друг на друга. 

Каждый из них думал, что редко ему случалось встречать более крепкого и 

атлетически сложенного человека, чем тот, который в эту минуту сидел пе- 

ред ним. 

- Преподобный отшельник, - сказал рыцарь, долго и пристально смотрев- 

ший на хозяина, - позвольте еще раз прервать ваши благочестивые размыш- 

ления. Мне бы хотелось спросить вашу святость о трех вещах: во-первых, 

куда мне поставить коня, во-вторых, чем мне поужинать и, в-третьих, где 

я могу отдохнуть? 

- Я тебе отвечу жестом, - сказал пустынник, - потому что я придержи- 

ваюсь правила не употреблять слова, когда можно объясниться знаками. - 

Сказав это, он указал на два противоположных угла хижины и добавил: - 

Вот тебе конюшня, а вот постель, а вот и ужин, - закончил он, сняв с 

полки деревянную тарелку, на которой было горсти две сушеного гороха, и