Нам не надо иного оружия, коме охотничьих рогатин, чтобы этих кабанов 

припереть к стене. 

- Полноте шутить, господа рыцари, - сказал ФицУрс. - А вашему высо- 

честву пора уверить почтенного Седрика, что в подобных шутках никакой 

обиды для него нет, хотя наше зубоскальство и может показаться обидным 

непривычному человеку. 

- Обиды? - повторил принц Джон, снова становясь чрезвычайно вежливым. 

- Надеюсь, никто не может подумать, что я позволю в своем присутствии 

нанести обиду гостю. Ну вот, я снова наполняю кубок и пью за здоровье 

самого Седрика, раз он отказывается пить за здоровье своего сына. 

И снова пошла кругом заздравная чаша, сопровождаемая лицемерными ре- 

чами придворных, которые, однако, не произвели на Седрика желаемого 

действия. Хотя от природы он был не особенно сметлив, но все же обладал 

достаточной чуткостью, чтобы не поддаться на все эти любезности. Он мол- 

ча выслушал следующий тост принца, провозглашенный "за здравие сэра 

Ательстана Конингсбургского", и выпил вместе со всеми. 

Сам Ательстан только поклонился и в ответ на оказанную ему честь ра- 

зом осушил огромный кубок. 

- Ну, господа, - сказал принц Джон, у которого от выпитого вина начи- 

нало шуметь в голове, - мы оказали должную честь нашим саксам. Теперь их 

очередь отплатить нам любезностью. Почтенный тан, - продолжал он, обра- 

тясь к Седрику, - не соблаговолите ли вы назвать нам такого норманна, 

имя которого менее всего вам неприятно. Если оно все-таки оставит после 

себя неприятный вкус на ваших губах, то вы заглушите его добрым кубком 

вина. 

Фиц-Урс поднялся со своего места и, остановившись за креслом Седрика, 

шепнул ему, что он не должен упускать удобного случая восстановить доб- 

рое согласие между обойма племенами, назвав имя принца Джона. 

Сакс ничего не ответил на это дипломатическое предложение, встал со 

своего места и, налив полную чашу вина, обратился к принцу с такой 

речью: 

- Ваше высочество выразили желание, чтобы я назвал имя норманна, дос- 

тойного упоминания на нашем пиру. Для меня это довольно тяжелая задача: 

все равно что рабу воспеть своего властелина или побежденному, пережива- 

ющему все бедственные последствия завоевания, восхвалять своего победи- 

теля. Однако я хочу назвать такого норманна - первого среди храбрых и 

высшего по званию, лучшего и благороднейшего представителя своего рода. 

Если же кто-нибудь откажется признать со мною его вполне заслуженную 

славу, я назову того лжецом и бесчестным человеком и готов ответить за 

это моей собственной жизнью. Подымаю мой кубок за Ричарда Львиное Серд- 

це! 

Принц Джон, ожидавший, что сакс закончит свою речь провозглашением 

его имени, вздрогнул, услышав имя оскорбленного им брата. Он машинально 

поднес к губам кубок с вином, но тотчас поставил его на стол, желая пос- 

мотреть, как будут вести себя при этом неожиданном тосте его гости. Не 

поддержать тост было, пожалуй, так же опасно, как и присоединиться к не- 

му. Иные из придворных, постарше и опытнее других, поступили точно так 

же, как принц, то есть поднесли кубок к губам и поставили его обратно. 

Другие, одушевляемые более благородными чувствами, воскликнули: "Да 

здравствует король Ричард! За его скорейшее возвращение к нам!" Некото- 

рые, в том числе Фрон де Беф и храмовник, вовсе не притронулись к своим 

кубкам, причем лица их не выражали угрюмое презрение. Однако никто не 

дерзнул открыто возразить против тоста в честь законного короля. 

Насладившись своим торжеством, Седрик обратился к своему спутнику: 

- Пойдем, благородный Ательстан, - сказал он. - Мы пробыли здесь дос- 

таточно долго, отплатив за любезность принца Джона, пригласившего нас на 

свой гостеприимный пир. Кому угодно ближе ознакомиться с нашими простыми 

саксонскими обычаями, милости просим к нам, под кров наших отцов. На ко- 

ролевское пиршество мы довольно насмотрелись. Довольно с нас норманских 

учтивостей. 

С этими словами он встал и вышел из зала, а за ним последовали 

Ательстан и некоторые другие гостисаксы, которые также сочли себя ос- 

корбленными издевательством принца Джона и его приближенных. 

- Клянусь костями святого Фомы, - сказал принц Джон, когда они ушли, 

- эти саксонские чурбаны сегодня отличились на турнире и с пира ушли по- 

бедителями! 

- Conclamatum est, poculatum est, - сказал приор Эймер, - то есть вы- 

пили мы довольно, покричали вдоволь - пора оставить наши кубки в покое. 

- Должно быть, монах собирается исповедовать на ночь какую-нибудь 

красавицу, что так спешит выйти из-за стола, - сказал де Браси. 

- Нет, ошибаетесь, сэр рыцарь, - отвечал аббат, - мне необходимо се- 

годня же отправиться домой. 

- Начинают разбегаться, - шепотом сказал принц, обращаясь к Фиц-Урсу. 

- Заранее струсили! И этот подлый приор первый отрекается от меня. 

- Не опасайтесь, государь, - сказал Вальдемар, - я приведу ему такие 

доводы, что он сам поймет, что необходимо примкнуть к нам, когда мы со- 

беремся в Йорке... Сэр приор, мне нужно побеседовать с вами наедине, пе- 

ред тем как вы сядете на коня. 

Между тем остальные гости быстро разъезжались. Остались только лица, 

принадлежавшие к партии принца, и его слуги. 

- Вот результат ваших советов, - сказал принц, гневно обратившись к 

Фиц-Урсу. - За моим собственным столом меня одурачил пьяный саксонский 

болван, и при одном имени моего брата люди разбегаются от меня, как от 

прокаженного! 

- Потерпите, государь, - сказал советник, - я бы мог возразить на ва- 

ше обвинение, сославшись на то, что ваше собственное легкомыслие разру- 

шило мои планы и увлекло вас за пределы благоразумной осторожности. Но 

теперь не время попрекать друг друга. Де Барси и я тотчас отправимся к 

этим нерешительным трусам и постараемся доказать им, что они уж слишком 

далеко зашли, чтобы отступать. 

- Ничего из этого не выйдет, - сказал принц Джон, шагая по комнате в 

сильном возбуждении, которому отчасти способствовало и выпитое им вино.