время название карум-пай. Но когда после перекрестного допроса выясни- 

лось, что конингсбургский тан не имел никакого понятия о том, что он 

проглотил, и принимал начинку карум-пая за мясо жаворонков и голубей, 

тогда как на самом деле это были беккафичи и соловьи, его невежество 

вызвало гораздо больше насмешек, чем проявленная им прожорливость. 

Долгий пир наконец кончился. За круговой чашей гости разговорились о 

подвигах прошедшего турнира, о неизвестном победителе в стрельбе из лу- 

ка, о Черном Рыцаре, отказавшемся от заслуженной славы, и о доблестном 

Айвенго, купившем победу столь дорогой ценой. Обо всем говорилось с во- 

енной прямотой, шутки и смех звучали по всему залу. Один принц Джон си- 

дел, угрюмо нахмурясь; видно было, что какая-то тяжкая забота легла на 

его душу. Только иногда под влиянием своих приближенных он на минуту 

принуждал себя заинтересоваться окружающими. В такие минуты он хватал со 

стола кубок с вином, выпивал его залпом и, чтобы поднять настроение, 

вмешивался в общий разговор, нередко невпопад. 

- Этот кубок, - сказал он, - мы поднимем за здоровье Уилфреда Айвен- 

го, героя нынешнего турнира. Мы сожалеем, что рана препятствует его 

участию в нашем пире. Пускай же выпьют вместе со мной за его здоровье. В 

особенности же Седрик Ротервудский, почтенный отец подающего большие на- 

дежды сына. 

- Нет, государь, - возразил Седрик, вставая и ставя обратно на стол 

невыпитый кубок, - я не считаю больше сыном непокорного юношу, который 

ослушался моих приказаний и отрекся от нравов и обычаев предков. 

- Не может быть! - воскликнул принц Джон с хорошо разыгранным изумле- 

нием. - Возможно ли, чтобы столь доблестный рыцарь был непокорным и не- 

достойным сыном? 

- Да, государь, - отвечал Седрик, - таков Уилфред. Он покинул отчий 

дом и присоединился к легкомысленным дворянам, составляющим двор вашего 

брата. Там он и научился наездническим фокусам, которые вы так высоко 

цените. Он покинул меня, вопреки моему запрещению. В дни короля Альфреда 

такой поступок назывался бы непослушанием, а это считалось преступлени- 

ем, которое наказывалось очень строго. 

- Увы! - молвил принц Джон с глубоким вздохом притворного сочувствия. 

- Уж если ваш сын связался с моим несчастным братом, так нечего спраши- 

вать, где и от кого он научился неуважению к родителям. 

И это говорил принц Джон, намеренно забывая, что из всех сыновей Ген- 

риха II именно он больше всех отличался своим непокорным нравом и небла- 

годарностью по отношению к отцу. 

- Мне кажется, - сказал он, помолчав, - что мой брат намеревался да- 

ровать своему любимцу богатое поместье. 

- Он так и сделал, - отвечал Седрик. - Одной из главных причин моей 

ссоры с сыном и послужило его унизительное согласие принять на правах 

вассала именно те поместья, которыми его предки владели по праву, неза- 

висимо ни от чьей воли. 

- Стало быть, вы не будете возражать, добрый Седрик, - сказал принц 

Джон, - если мы закрепим это поместье за лицом, которому не будет обидно 

принять землю в подарок от британской короны. Сэр Реджинальд Фрон де 

Беф, - продолжал он, обращаясь к барону, - надеюсь, вы сумеете удержать 

за собой доброе баронское поместье Айвенго. Тогда сэр Уилфред не навле- 

чет на себя вторично родительского гнева, снова вступив во владение им. 

- Клянусь святым Антонием, - отвечал чернобровый богатырь, - я согла- 

сен, чтобы ваше высочество зачислили меня в саксы, если Седрик, или 

Уилфред, или даже самый родовитый англичанин сумеет отнять у меня име- 

ние, которое вы изволили мне пожаловать! 

- Ну, сэр барон, - молвил Седрик, обиженный этими словами, в которых 

выразилось обычное презрение норманнов к англичанам, - если бы кому 

вздумалось назвать тебя саксом, это была бы для тебя большая и незаслу- 

женная честь. 

Фрон де Беф хотел было возразить, но принц Джон со свойственными ему 

легкомыслием и грубостью перебил его. 

- Разумеется, господа, - сказал он, - благородный Седрик вполне прав: 

их порода первенствует над нашей как длиною родословных списков, так и 

длиною плащей. 

- Ив ратном поле они тоже бегут впереди нас, - заметил Мальвуазен, - 

как олень, преследуемый собаками. 

- Им не следует идти впереди нас, - сказал приор Эймер. - Не забудьте 

их превосходство в манерах и знании приличий. 

- А также их умеренность в пище и трезвое поведение, - прибавил де 

Браси, позабыв, что ему обещали саксонскую невесту. 

- И мужество, которым они отличались при Гастингсе и в других местах, 

- заметил Бриан де Буагильбер. 

Пока придворные с любезной улыбкой наперебой изощрялись в насмешках, 

лицо Седрика багровело от гнева, и он с яростью переводил взгляд с одно- 

го обидчика на другого, как будто столь быстро наносимые обиды лишали 

его возможности ответить на каждую в отдельности. Словно затравленный 

бык, окруженный своими мучителями, он, казалось, не мог сразу решить, на 

ком из них сорвать свою злобу. 

Наконец, задыхаясь от бешенства, он обратился к принцу Джону, главно- 

му зачинщику полученных оскорблений. 

- Каковы бы ни были недостатки и пороки нашего племени, - сказал он, 

- каждый сакс счел бы себя опозоренным, если бы в своем доме допустил 

такое обращение с безобидным гостем, какое ваше высочество изволил до- 

пустить сегодня. А кроме того, каковы бы ни были неудачи, испытанные на- 

шими предками в битве при Гастингсе, об этом следовало бы помолчать тем 

(тут он взглянул на Фрон де Бефа и храмовника), кто за последние два-три 

часа не раз был выбит из седла копьем сакса. 

- Клянусь богом, ядовитая шутка! - сказал принц Джон. - Как вам это 

нравится, господа? Наши саксонские подданные совершенствуются в остроу- 

мии и храбрости. Вот какие настали времена! Что скажете, милорды? Кля- 

нусь солнцем, уж не лучше ли нам сесть на суда да вовремя убраться на- 

зад, в Нормандию? 

- Это со страху-то перед саксами! - подхватил де Браси со смехом. -