дило первое столкновение между храмовником и рыцарем Лишенным Нас- 

ледства. - Как прытко скачет этот христианин! Доброго коня привезли из- 

далека, из самой Берберии, а он с ним так обходится, как будто это осле- 

нок! А великолепные доспехи, которые так дорого обошлись Иосифу Перейре, 

оружейнику в Милане! Он совсем не бережет их, словно нашел их на большой 

дороге! 

- Но если рыцарь рискует собственной жизнью и телом, отец, - сказала 

Ревекка, - можно ли ожидать, что он будет беречь коня и доспехи в такой 

страшной битве. 

- Дитя, - возразил Исаак с раздражением, - ты сама не знаешь, что го- 

воришь! Его тело и жизнь принадлежат ему самому, тогда как конь и воору- 

жение... О отец наш Иаков, о чем я говорю... Он хороший юноша. Молись, 

дитя мое, за спасение этого доброго юноши, его коня и доспехов. Смотри, 

Ревекка, смотри! Он опять собирается вступить в бой с филистимлянином. 

Бог отцов моих! Он победил! Нечестивый филистимлянин пал от его копья, 

подобно тому как Ог, царь Бешана, и Сихон, царь Армаритов, пали от мечей 

отцов наших! Ну, теперь он отберет их золото и серебро, их боевых коней 

и доспехи. Все будет его добычей! 

Такую же тревогу и такое же волнение испытывал почтенный еврей при 

каждом новом подвиге рыцаря, всякий раз пытаясь наскоро вычислить стои- 

мость лошади и доспехов, которые должны были поступить во владение побе- 

дителя. Стало быть, в той части публики, перед которой остановился ры- 

царь Лишенный Наследства, особенно интересовались его успехами. 

То ли по нерешительности, то ли в силу каких-либо других причин побе- 

дитель с минуту стоял неподвижно. Зрители молча, с напряженным вниманием 

следили за каждым его движением. Потом он медленно и грациозно склонил 

копье и положил венец к ногам прекрасной Ровены. В ту же минуту заиграли 

трубы, а герольды провозгласили леди Ровену королевой любви и красоты, 

угрожая покарать всякого, кто дерзнет оказать ей неповиновение. Затем 

они повторили свой обычный призыв к щедрости, и Седрик в порыве сердеч- 

ного восторга вручил им крупную сумму, да и Ательстан, хотя и не так 

быстро, прибавил со своей стороны такую же солидную подачку. 

Среди норманских девиц послышалось недовольное перешептывание, они 

так же мало привыкли к тому, чтобы им предпочитали саксонок, как нор- 

манские рыцари не привыкли к поражениям в введенных ими же самими ры- 

царских играх. Но эти выражения неудовольствия потонули в громких криках 

зрителей: "Да здравствует леди Ровена - королева любви и красоты!" А из 

толпы простого народа слышались восклицания: "Да здравствует саксонская 

королева! Да здравствует род бессмертного Альфреда!" 

Как ни неприятно было принцу Джону слышать такие возгласы, тем не ме- 

нее он был вынужден признать выбор, сделанный победителем, вполне закон- 

ным. Приказав подавать лошадей, он сошел с трона, сел на своего скакуна 

и в сопровождении свиты вновь выехал на арену. Приостановившись на мину- 

ту у галереи, где сидела леди Алисия, принц Джон приветствовал ее с 

большой любезностью и сказал, обращаясь к окружающим: 

- Клянусь святыми угодниками, господа, хотя подвиги этого рыцаря по- 

казали нам сегодня крепость его мышц и костей, но надо признать, что, 

судя по его выбору, глаза у него не слишком зоркие. 

Но на этот раз, как и в течение всей своей жизни, принц Джон, к нес- 

частью для себя, не мог угадать характер тех, кого стремился задобрить. 

Вальдемар Фиц-Урс скорее обиделся, нежели почувствовал себя польщенным 

тем, что принц так явно подчеркнул пренебрежение, оказанное его дочери. 

- Я не знаю ни одного правила рыцарства, - сказал Фиц-Урс, - которое 

было бы так драгоценно для каждого свободного рыцаря, как право избрать 

себе даму. Моя дочь ни у кого не ищет предпочтения; в своем кругу она, 

конечно, всегда будет получать ту долю поклонения, которой она достойна. 

Принц Джон на это ничего не сказал, но так пришпорил своего коня, как 

будто хотел сорвать на нем свою досаду. Лошадь рванулась с места и вмиг 

очутилась подле той галереи, где сидела леди Ровена, у ног которой все 

еще лежал венец. 

- Прекрасная леди, - сказал принц, - примите эмблему вашей царствен- 

ной власти, которой никто не подчинится более искренне, чем Джон, принц 

Анжуйский. Не будет ли вам угодно вместе с вашим благородным родителем и 

друзьями украсить своим присутствием наш сегодняшний пир в замке Ашби, 

чтобы дать нам возможность познакомиться с королевой, служению которой 

мы посвящаем завтрашний день? 

Ровена осталась безмолвной, а Седрик отвечал за нее на своем родном 

языке. 

- Леди Ровена, - сказал он, - не знает того языка, на котором должна 

была бы ответить на вашу любезность, поэтому же она не может принять 

участия в вашем празднестве. Так же и я и благородный Ательстан Ко- 

нингсбургский говорим только на языке наших предков и следуем их обыча- 

ям. Поэтому мы с благодарностью отклоняем любезное приглашение вашего 

высочества. А завтра леди Ровена примет на себя обязанности того звания, 

к которому призвал ее добровольный выбор победившего рыцаря, утвержден- 

ный одобрением народа. 

С этими словами он поднял венец и возложил его на голову Ровены в 

знак того, что она принимает временную власть. 

- Что он говорит? - спросил принц Джон, притворяясь, что не знает 

по-саксонски, тогда как на самом деле отлично знал этот язык. 

Ему передали смысл речи Седрика по-французски. 

- Хорошо, - сказал он, - завтра мы сами проводим эту безмолвную цари- 

цу к ее почетному месту. Но по крайней мере вы, сэр рыцарь, - прибавил 

он, обращаясь к победителю, все еще стоявшему перед галереей, - раздели- 

те с нами трапезу? 

Тут рыцарь впервые заговорил. Ссылаясь на усталость и на то, что ему 

необходимо сделать некоторые приготовления к предстоящему завтра состя- 

занию, он тихим голосом скороговоркой принес свои извинения принцу. 

- Хорошо, - сказал принц Джон высокомерно, - хотя мы и не привыкли к