придавал большое значение. Так называемые "захватывающие" заглавия преж- 

де всего служат интересам книгопродавцев или издателей, которые с по- 

мощью этих заглавий продают книгу прежде, чем она вышла из печати. Но 

автор, допустивший, чтобы к его еще не изданному произведению было ис- 

кусственно привлечено внимание публики, ставит себя в затруднительное 

положение: если, возбудив всеобщие ожидания, он не сможет их удовлетво- 

рить, это может стать роковым для его литературной славы. Кроме того, 

встречая такое заглавие, как "Пороховой заговор" или какое-нибудь дру- 

гое, связанное со всемирной историей, всякий читатель еще до того, как 

он увидит книгу, составляет себе определенное представление о том, как 

должно развиваться повествование и какое удовольствие оно ему доставит. 

По всей вероятности, читатель будет обманут в своих ожиданиях, и в таком 

случае он осудит автора или его произведение, причинившее ему разочаро- 

вание. В этом случае писателя осуждают не за то, что он не попал в наме- 

ченную им самим цель, а за то, что он не пустил стрелу в том направле- 

нии, о котором и не помышлял. Опираясь на непринужденность отношений, 

которые автор завязал с читателями, он может, между прочим, упомянуть о 

том, что Окинлекская рукопись, приводящая имена целой орды норманских 

баронов, подсказала ему чудовищное имя Фрон де Беф. 

"Айвенго" имел большой успех при появлении и, можно сказать, дал ав- 

тору право самому предписывать себе законы, так как с этих пор ему поз- 

воляется изображать в создаваемых им сочинениях как Англию, так и Шот- 

ландию. 

Образ прекрасной еврейки возбудил сочувствие некоторых читательниц, 

которые обвинили автора в том, что, определяя судьбу своих героев, он 

предназначил руку Уилфреда не Ревекке, а менее привлекательной Ровене. 

Но, не говоря уже о том, что предрассудки той эпохи делали подобный брак 

почти невозможным, автор позволяет себе попутно заметить, что временное 

благополучие не возвышает, а унижает людей, исполненных истинной добро- 

детели и высокого благородства. Читателем романов является молодое поко- 

ление, и было бы слишком опасно преподносить им роковую доктрину, сог- 

ласно которой чистота поведения и принципов естественно согласуется или 

неизменно вознаграждается удовлетворением наших страстей или исполнением 

наших желаний. Словом, если добродетельная и самоотверженная натура об- 

делена земными благами, властью, положением в свете, если на ее долю не 

достается удовлетворение внезапной и несчастной страсти, подобной страс- 

ти Ревекки к Айвенго, то нужно, чтобы читатель был способен сказать - 

поистине добродетель имеет особую награду. Ведь созерцание великой кар- 

тины жизни показывает, что самоотречение и пожертвование своими страстя- 

ми во имя долга редко бывают вознаграждены и что внутреннее сознание ис- 

полненных обязанностей дает человеку подлинную награду - душевный покой, 

который никто не может ни отнять, ни дать. 

Эбботсфорд, 1 сентября 1830 года. 

ПОСВЯЩЕНИЕ ДОСТОПОЧТЕННОМУ Д-РУ ДРАЙЕЗДАСТУ Ф. А. С. В КАСЛ-ГЕЙТ, 

ЙОРК 

Многоуважаемый и дорогой сэр, 

Едва ли необходимо перечислять здесь разнообразные, но чрезвычайно 

веские соображения, побуждающие меня поместить ваше имя перед нижеследу- 

ющим произведением. Однако, если мой замысел не увенчается успехом, ос- 

новная из этих причин может отпасть. Если бы я мог надеяться, что эта 

книга достойна Вашего покровительства, читатели сразу поняли бы полную 

уместность посвящения труда, в котором я пытаюсь изобразить быт старой 

Англии и в особенности быт наших саксонских предков, ученому автору 

очерков о Роге короля Ульфуса и о землях, пожертвованных им престолу св. 

Петра. 

Однако я сознаю, что поверхностное, далеко не удовлетворительное и 

упрощенное изложение результатов моих исторических разысканий на страни- 

цах этого романа ставит мое сочинение гораздо ниже тех, которые носят 

гордый девиз: Detur digniori [3]. Напротив, я боюсь подвергнуться осуж- 

дению за самонадеянность, помещая достойное, уважаемое всеми имя д-ра 

Джонаса Драйездаста на первых страницах книги, которую более серьезные 

знатоки старины поставят на одну доску с современными пустыми романами и 

повестями. Мне было бы очень желательно снять с себя это обвинение, по- 

тому что, хотя я и надеюсь заслужить снисхождение в Ваших глазах, расс- 

читывая на Вашу дружбу, мне бы отнюдь не хотелось быть обвиненным чита- 

телями в столь серьезном проступке, который предвидит мое боязливое во- 

ображение. 

Поэтому я хочу напомнить Вам, что, когда мы впервые совместно обсуж- 

дали этого рода произведения, в одном из которых так неделикатно затро- 

нуты частные и семейные дела Вашего ученого северного друга мистера Олд- 

бока из Монкбарнса, у нас возникли разногласия относительно причин попу- 

лярности этих произведений в наш пустой век. Каковы бы ни были их много- 

численные достоинства, нужно согласиться, что все они написаны чрезвы- 

чайно небрежно и нарушают все законы эпических произведений. 

Тогда Вы, казалось, придерживались мнения, что весь секрет очарования 

заключается в искусстве, с которым автор, подобно второму Макферсону, 

использует сокровища старины, разбросанные повсюду, обогащая свое вялое 

и скудное воображение готовыми мотивами из недавнего прошлого родной 

страны и вводя в рассказ действительно существующих людей, порою даже не 

изменяя имен. 

Вы отмечали, что не прошло еще шестидесяти - семидесяти лет с тех 

пор, как весь север Шотландии находился под управлением, почти таким же 

простым и патриархальным, как управление наших добрых союзников мохоков 

и ирокезов. Признавая, что сам автор мог и не быть уже свидетелем собы- 

тий того времени, Вы указывали, что он все же должен был общаться с 

людьми, которые жили и страдали в ту эпоху. Но уже за последние тридцать 

лет нравы Шотландии претерпели такие глубокие изменения, что сами шот-