пилигримом, тогда и я попользовался бы твоим рвением и усердием. Но, ко- 

нечно, я бы захотел большего, чем поцелуй руки. 

- Ты неглупо рассудил, Вамба, - отвечал Гурт, - только ты судишь по 

наружности; впрочем, и умнейшие люди делают то же самое... Ну, мне пора 

приглядеть за стадом. 

С этими словами он воротился в усадьбу, а за ним поплелся и шут. 

Тем временем путешественники торопились и ехали с такой скоростью, 

которая выдавала крайний испуг еврея: в его годы люди обычно не любят 

быстрой езды. Пилигрим, ехавший впереди, по-видимому отлично знал все 

лесные тропинки и нарочно держался окольных путей, так что подозри- 

тельный Исаак не раз подумывал - уж не собирается ли паломник завлечь 

его в какую-нибудь ловушку. 

Впрочем, его опасения были простительны, если принять во внимание, 

что в те времена не было на земле, в воде и воздухе ни одного живого су- 

щества, только, пожалуй, за исключением летающих рыб, которое подверга- 

лось бы такому всеобщему, непрерывному и безжалостному преследованию, 

как еврейское племя. По малейшему и абсолютно безрассудному требованию, 

так же как и по нелепейшему и совершенно неосновательному обвинению, их 

личность и имущество подвергались ярости и гневу. Норманны, саксонцы, 

датчане, британцы, как бы враждебно ни относились они друг к другу, схо- 

дились на общем чувстве ненависти к евреям и считали прямой религиозной 

обязанностью всячески унижать их, притеснять и грабить. 

Короли норманской династии и подражавшая им знать, движимые самыми 

корыстными побуждениями, неустанно теснили и преследовали этот народ. 

Всем известен рассказ о том, что принц Джон, заключив какогото богатого 

еврея в одном из своих замков, приказал каждый день вырывать у него по 

зубу. Это продолжалось до тех пор, пока несчастный израильтянин не ли- 

шился половины своих зубов, и только тогда он согласился уплатить гро- 

мадную сумму, которую принц стремился у него вытянуть. Наличные деньги, 

которые были в обращении, находились главным образом в руках этого гони- 

мого племени, а дворянство не стеснялось следовать примеру своего монар- 

ха, вымогая их всеми мерами принуждения, не исключая даже пыток. Пассив- 

ная смелость, вселяемая любовью к приобретению, побуждала евреев пренеб- 

регать угрозой различных несчастий, тем более что они могли извлечь ог- 

ромные прибыли в столь богатой стране, как Англия. Несмотря на всевоз- 

можные затруднения и особую налоговую палату (о которой уже упомина- 

лось), называемую еврейским казначейством, созданную именно для того, 

чтобы обирать и причинять им страдания, евреи увеличивали, умножали и 

накапливали огромные средства, которые они передавали из одних рук в 

другие посредством векселей; этим изобретением коммерция обязана евреям. 

Векселя давали им также возможность перемещать богатства из одной страны 

в другую, так что, когда в одной стране евреям угрожали притеснения и 

разорения, их сокровища оставались сохранными в другой стране. Упорством 

и жадностью евреи до некоторой степени сопротивлялись фанатизму и тира- 

нии тех, под властью которых они жили; эти качества как бы увеличивались 

соразмерно с преследованиями и гонениями, которым они подвергались; ог- 

ромные богатства, обычно приобретаемые ими в торговле, часто ставили их 

в опасное положение, но и служили им на пользу, распространяя их влияние 

и обеспечивая им некоторое покровительство и защиту. Таковы были условия 

их существования, под влиянием которых складывался их характер: наблюда- 

тельный, подозрительный и боязливый, но в то же время упорный, неприми- 

римый и изобретательный в избежании опасностей, которым их подвергали. 

Путники долго ехали молча окольными тропинками леса, наконец пилигрим 

прервал молчание. 

- Видишь старый, засохший дуб? - сказал он. - Это - граница владений 

Фрон де Бефа. Мы давно уже миновали земли Мальвуазена. Теперь тебе нече- 

го опасаться погони. 

- Да сокрушатся колеса их колесниц, - сказал еврей, - подобно тому 

как сокрушились они у колесниц фараоновых! Но не покидай меня, добрый 

пилигрим. Вспомни о свирепом храмовнике и его сарацинских рабах. Они не 

посмотрят ни на границы, ни на усадьбы, ни на звание владельца. 

- С этого места наши дороги должны разойтись. Не подобает человеку 

моего звания ехать рядом с тобой дольше, чем этого требует прямая необ- 

ходимость. К тому же какой помощи ты ждешь от меня, мирного богомольца, 

против двух вооруженных язычников? 

- О добрый юноша! - воскликнул еврей. - Ты можешь заступиться за ме- 

ня, я сумею наградить тебя - не деньгами, у меня их нет, помоги мне отец 

Авраам. 

- Я уже сказал тебе, - прервал его пилигрим, - что ни денег, ни наг- 

рад твоих мне не нужно. Проводить тебя я могу. Даже сумею защитить тебя, 

так как оказать покровительство еврею против сарацин едва ли запрещается 

христианину. А потому я провожу тебя до места, где ты можешь добыть себе 

подходящих защитников. Мы теперь недалеко от города Шеффилда. Там ты без 

труда отыщешь многих соплеменников и найдешь у них приют. 

- Да будет над тобой благословение Иакова, добрый юноша! - сказал ев- 

рей. - В Шеффилде я найду пристанище у моего родственника Зарета, а там 

поищу способов безопасно проехать дальше. 

- Хорошо, - молвил пилигрим. - Значит, в Шеффилде мы расстанемся. Че- 

рез полчаса мы подъедем к этому городу. 

В течение этого получаса оба не произнесли ни одного слова; пилигрим, 

быть может, считал для себя унизительным разговаривать с евреем, когда в 

этом не было необходимости, а тот не смел навязываться с беседой челове- 

ку, который совершил странствие к гробу господню и, следовательно, был 

отмечен некоторой святостью. Остановившись на вершине отлогого холма, 

пилигрим указал на город Шеффилд, раскинувшийся у его подножия, и ска- 

зал: 

- Вот где мы расстанемся. 

- Но не прежде, чем бедный еврей выразит вам свою признательность,