Трубы заиграли дикий восточный марш, служивший обычно сигналом к выступ- 

лению храмовников в поход. Они переменили строй и, выстроившись колон- 

ной, двинулись вперед так медленно, как только позволял шаг их коней, 

словно хотели показать, что удаляются лишь по приказу своего гроссмейс- 

тера, а никак не из страха перед выставленными против них превосходящими 

силами. 

- Клянусь сиянием богоматери, - сказал король Ричард, - жаль, что эти 

храмовники такой неблагонадежный народ, а уж выправкой и храбростью они 

могут похвалиться. 

Толпа, подобно трусливой собаке, которая начинает лаять, когда пред- 

мет ее раздражения поворачивается к ней спиной, что-то кричала вслед 

храмовникам, выступившим за пределы прецептории. 

Во время суматохи, сопровождавшей отъезд храмовников, Ревекка ничего 

не видела и не слышала. Она лежала в объятиях своего престарелого отца, 

ошеломленная и почти бесчувственная от множества пережитых впечатлений. 

Но одно слово, произнесенное Исааком, вернуло ей способность чувство- 

вать. 

- Пойдем, - говорил он, - пойдем, дорогая дочь моя, бесценное мое 

сокровище, бросимся к ногам доброго юноши! 

- Нет, нет, - сказала Ревекка. - О нет, не теперь! В эту минуту я не 

решусь заговорить с ним! Увы! Я сказала бы больше, чем... Нет, нет... 

Отец, скорее оставим это зловещее место! 

- Но как же, дочь моя, - сказал Исаак, - как можно не поблагодарить 

мужественного человека, который, рискуя собственной жизнью, выступил с 

копьем и щитом, чтобы освободить тебя из плена? Это такая услуга, за ко- 

торую надо быть признательным. 

- О да, о да! Признательным и благодарным, благодарным свыше всякой 

меры, - сказала Ревекка, - но только не теперь. Ради твоей возлюбленной 

Рахили молю тебя, исполни мою просьбу - не теперь. 

- Нельзя же так, - настаивал Исаак, - не то они подумают, что мы неб- 

лагодарнее всякой собаки. 

- Но разве ты не видишь, дорогой мой отец, что здесь сам король Ри- 

чард, и, стало быть... 

- Правда, правда, моя умница, моя премудрая Ревекка! Пойдем отсюда, 

пойдем скорее. Ему теперь деньги понадобятся, потому что он только что 

воротился из Палестины, да говорят еще, что вырвался из тюрьмы... А если 

бы ему понадобился предлог к тому, чтобы меня обобрать, довольно будет и 

того, что я имел дело с его братом Джоном... Лучше мне пока не попа- 

даться на глаза королю. 

И, в свою очередь увлекая Ревекку, он поспешно увел ее с ристалища к 

приготовленным носилкам и благополучно прибыл с нею в дом раввина Натана 

Бен-Израиля. 

Таким образом, еврейка, судьба которой в этот день представляла для 

всех наибольший интерес, скрылась, никем не замеченная, и всеобщее вни- 

мание устремилось теперь на Черного Рыцаря. Толпа громко и усердно кри- 

чала: "Многая лета Ричарду Львиное Сердце! Долой храмовников!" 

- Несмотря на эти громогласные заявления верноподданнических чувств, 

- сказал Айвенго, обращаясь к графу Эссексу, - хорошо, что король проя- 

вил предусмотрительность и вызвал тебя, благородный граф, и отряд твоих 

воинов. 

Граф Эссекс улыбнулся и тряхнул головой. 

- Доблестный Айвенго, - сказал он, - ты так хорошо знаешь нашего го- 

сударя, и все же ты заподозрил его в мудрой предосторожности! Я просто 

направлялся к Йорку, где, по слухам, принц Джон сосредоточил свои силы, 

и совершенно случайно встретился с королем. Как настоящий странствующий 

рыцарь, наш Ричард мчался сюда, желая самолично решить судьбу поединка и 

тем самым завершить эту историю еврейки и храмовника. Я с моим отрядом 

последовал за ним почти против его воли. 

- А какие вести из Йорка, храбрый граф? - спросил Айвенго. - Мятежни- 

ки ждут нас там? 

- Не более, чем декабрьские снега ждут июльского солнца, - отвечал 

граф. - Они разбежались! И как ты думаешь, кто поспешил привезти нам эти 

вести? Сам принц Джон, своею собственной персоной. 

- Предатель! Неблагодарный, наглый изменник! - сказал Айвенго. - И 

Ричард приказал посадить его в тюрьму? 

- О, он его так принял, как будто встретился с ним после охоты! - 

сказал граф. - Указал на меня и на наших воинов и говорит ему: "Вот ви- 

дишь, брат, со мной тут сердитые молодцы, так ты поезжай лучше к матуш- 

ке, передай ей мою сыновнюю любовь и почтение и оставайся при ней, пока 

не умиротворятся умы людей". 

- И это все? - спросил Айвенго. - Как не сказать, что таким милости- 

вым обхождением король сам напрашивается на предательство. 

- Именно, - отвечал Эссекс. - Но можно ведь сказать и то, что человек 

сам напрашивается на смерть, пускаясь в битву, когда у него еще не зажи- 

ла опасная рана. 

- Прощаю тебе насмешку, граф, - сказал Айвенго, - но помни, что я 

рисковал лишь собственной жизнью, а Ричард - благом целого королевства. 

- Тот, кто легкомысленно относится к своему благу, редко отличается 

заботливостью о других, - возразил Эссекс. - Однако поедем скорее в за- 

мок, потому что Ричард задумал примерно наказать некоторых второстепен- 

ных членов заговора, даром что простил самого главного зачинщика. 

Из последовавшего затем судебного следствия, занесенного в рукописную 

летопись, явствует, что Морис де Браси бежал за море и поступил на служ- 

бу к Филиппу, королю Франции, что Филипп Мальвуазен и его брат Альберт, 

прецептор в Темплстоу, были казнены, что Вальдемар Фиц-Урс, являвшийся 

душою заговора, отделался изгнанием из Англии, а принц Джон, в пользу 

которого он был составлен, не получил даже выговора от своего добродуш- 

ного брата. Впрочем, никто не пожалел об участии обоих Мальвуазенов: они 

понесли вполне заслуженную кару, потому что многократно проявляли двое- 

душие, жестокость и деспотизм. 

Вскоре после поединка в Темплстоу Седрик Сакс был приглашен ко двору 

Ричарда; своим местопребыванием король сделал в это время город Йорк, 

чтобы лично содействовать успокоению провинций, где сильнее всего сказа-