Выслушав объяснения Альберта Мальвуазена, гроссмейстер приказал ге- 

рольду выступить вперед и выполнить свою обязанность. Снова зазвучали 

трубы, и герольд, выйдя на арену, воскликнул громким голосом: 

- Слушайте! Слушайте! Слушайте! Вот храбрый рыцарь сэр Бриан де Буа- 

гильбер, готовый сразиться со всяким свободнорожденным рыцарем, который 

захочет выступить на защиту еврейки Ревекки, вследствие дарованного ей 

права выставить за себя бойца на поединке. Таковому ее заступнику препо- 

добный и доблестный владыка гроссмейстер, здесь присутствующий, дозволя- 

ет биться на равных правах, предоставляя ему одинаковые условия в отно- 

шении места, направления солнца и ветра и всего прочего, до сего доброго 

поединка относящегося. 

Опять зазвучали трубы, и затем наступила тишина, длившаяся довольно 

долго. 

- Никто не желает выступить защитником? - сказал гроссмейстер. - Ге- 

рольд, ступай к подсудимой и спроси ее, ожидает ли она кого-нибудь, кто 

захочет биться за нее в настоящем деле. 

Герольд пошел к месту, где сидела Ревекка. В ту же минуту Буагильбер 

внезапно повернул свою лошадь и, невзирая на все попытки Мальвуазена и 

Монт-Фитчета удержать его, поскакал на другой конец ристалища и очутился 

перед Ревеккой одновременно с герольдом. 

- Правильно ли это и допускается ли уставами поединка? - сказал 

Мальвуазен, обращаясь к гроссмейстеру. 

- Да, Альберт Мальвуазен, допускается, - отвечал Бомануар, - ибо в 

настоящем случае мы взываем к суду божьему и не должны препятствовать 

сторонам сноситься между собою, дабы не помешать торжеству правды. 

Тем временем герольд говорил Ревекке следующее: 

- Девица, благородный и преподобный владыка гроссмейстер приказал 

спросить: есть ли у тебя заступник, желающий сразиться в сей день от 

твоего имени, или ты признаешь себя справедливо осужденной на казнь? 

- Скажите гроссмейстеру, - отвечала Ревекка, - что я настаиваю на 

своей невиновности, не признаю, что я заслуживаю осуждения, и не хочу 

сама быть повинна в пролитии собственной крови. Скажите ему, что я тре- 

бую отсрочки, насколько то допускается его законами, и подожду, не пош- 

лет ли мне заступника милосердный бог, к которому взываю в час моей 

крайней скорби. Но если по прошествии назначенного срока не будет мне 

защитника, то да свершится святая воля божия! 

Герольд воротился к гроссмейстеру и передал ответ Ревекки. 

- Сохрани боже, - сказал Лука Бомануар, - чтобы кто-нибудь мог пожа- 

ловаться на нашу несправедливость, будь то еврей или язычник! Пока ве- 

черние тени не протянутся с запада на восток, мы подождем, не явится ли 

заступник этой несчастной женщины. Когда же солнце будет клониться к за- 

кату, пусть она готовится к смерти. 

Герольд сообщил Ревекке эти слова гроссмейстера. Она покорно кивнула 

головой, сложила руки на груди и подняла глаза к небу, как будто искала 

там помощи, на которую едва ли могла рассчитывать на земле. В эту страш- 

ную минуту она услышала голос Буагильбера. Он говорил шепотом, но она 

вздрогнула, и его речь вызвала в ней гораздо большую тревогу, чем слова 

герольда. 

- Ревекка, - сказал храмовник, - ты слышишь меня? 

- Мне до тебя нет дела, жестокосердный, - отвечала несчастная девуш- 

ка. 

- Да, но ты понимаешь, что я говорю? - продолжал храмовник. - Я сам 

пугаюсь звуков своего голоса и не вполне понимаю, где мы находимся и для 

какой цели очутились здесь. Эта ограда, ристалище, стул, на котором ты 

сидишь, эти вязанки хвороста... Я знаю, для чего все это, но не могу се- 

бе представить, что это действительность, а не страшное видение. Оно на- 

полняет ум чудовищными образами, но рассудок не допускает их возможнос- 

ти. 

- Мой рассудок и все мои чувства, - сказала Ревекка, - убеждают меня, 

что этот костер предназначен для сожжения моего тела и открывает мне му- 

чительный, но короткий переход в лучший мир. 

- Это все призраки, Ревекка, и видения, отвергаемые учением ваших же 

саддукейских мудрецов. Слушай, Ревекка, - заговорил Буагильбер с возрас- 

тающим одушевлением, - у тебя есть возможность спасти жизнь и свободу, о 

которой и не помышляют все эти негодяи и ханжи. Садись скорей ко мне за 

спину, на моего Замора, благородного коня, еще ни разу не изменившего 

своему седоку. Я его выиграл в единоборстве против султана трапезундско- 

го. Садись, говорю я, ко мне за спину, и через час мы оставим далеко по- 

зади всякую погоню. Тебе откроется новый мир радости, а мне - новое поп- 

рище для славы. Пускай произносят надо мной какие им угодно приговоры - 

я презираю их! Пускай вычеркивают имя Буагильбера из списка своих монас- 

тырских рабов - я смою кровью всякое пятно, каким они дерзнут замарать 

мой родовой герб! 

- Искуситель, - сказала Ревекка, - уйди прочь! Даже и в эту минуту ты 

не в силах ни на волос поколебать мое решение. Вокруг меня только враги, 

но тебя я считаю самым страшным из них. Уйди, ради бога! 

Альберт Мальвуазен, встревоженный и обеспокоенный их слишком продол- 

жительным разговором, подъехал в эту минуту, чтобы прервать беседу. 

- Созналась она в своем преступлении, - спросил он у Буагильбера, - 

или все еще упорствует в отрицании? 

- Именно, упорствует и отрекается, - сказал Буагильбер. 

- В таком случае, благородный брат наш, - сказал Мальвуазен, - тебе 

остается лишь занять твое прежнее место и подождать до истечения срока. 

Смотри, тени уже начали удлиняться. Пойдем, храбрый Буагильбер, надежда 

нашего священного ордена и будущий наш владыка. 

Произнеся эти слова примирительным тоном, он протянул руку к уздечке 

его коня, как бы с намерением увести его обратно, на противоположный ко- 

нец ристалища. 

- Лицемерный негодяй! Как ты смеешь налагать руку на мои поводья? - 

гневно воскликнул Буагильбер, оттолкнув Мальвуазена, и сам поскакал на- 

зад, к своему месту. 

- Нет, у него еще много страсти, - сказал Мальвуазен вполголоса Кон- 

раду Монт-Фитчету, - нужно только направить ее как следует; она, как