не ручаюсь за то, что может произойти, когда она увидит ваши доспехи, а 

в особенности, когда почует их тяжесть на себе. О, Метла, я вам скажу, 

животное преумное и не потерпит на себе никакой излишней тяжести. Один 

раз случилось, что я у соседнего священника захватил взаймы только один 

том латинского сочинения "Fructus Temporum" [50], так моя лошадь до тех 

пор не соглашалась выйти за ворота, пока я не заменил увесистую книжицу 

обычным своим малым требником. 

- Поверьте, святой отец, - сказал Айвенго, - я не стану беспокоить 

вашу лошадь излишней тяжестью, а если она заупрямится, так ей же будет 

хуже. 

Эти слова были произнесены в ту минуту, когда Гурт прикреплял к сапо- 

гам рыцаря пару больших позолоченных шпор, способных убедить любую упря- 

мую лошадь, что для нее выгоднее всего повиноваться воле ездока. 

Острые колесики, торчавшие на сапогах Айвенго, произвели на аббата 

такое впечатление, что он начал раскаиваться в том, что так любезно 

предложил свою лошадь. 

- Позвольте, любезный сэр! - воскликнул он. - Моя Метла совсем не вы- 

носит шпор. Я было и позабыл об этом. Лучше подождите немного, я пошлю 

за кобылой моего эконома - он живет тут поблизости, на ферме. Вам при- 

дется подождать какой-нибудь час, а уж эта лошадь, наверно, будет пос- 

лушна, так как на ней возят дрова, а овса никогда ей не дают. 

- Благодарю вас, преподобный отец, я предпочитаю воспользоваться пер- 

воначальным вашим предложением, тем более что, как я вижу, вашу Метлу 

уже подвели к воротам. Гурт повезет мое вооружение, а что касается ос- 

тального, будьте спокойны: так как я не навалю ей на спину лишней тяжес- 

ти, то надеюсь, что и она не выведет меня из терпения. А теперь прощай- 

те. 

И Айвенго быстро и легко сбежал с крыльца, чего нельзя было ожидать 

от недавно раненного человека. Он вскочил на лошадь, желая избежать 

приставаний аббата, который поспешил за ним так проворно, как только 

позволяли ему тучность и преклонный возраст, все время восхваляя свою 

Метлу и умоляя рыцаря обращаться с ней осторожнее. 

- Она находится теперь в самом опасном возрасте для девицы, - сказал 

старик, смеясь своей же шутке, - так как ей недавно пошел пятнадцатый 

год. 

Но Уилфред был слишком озабочен, чтобы выслушивать важные советы аб- 

бата и его забавные шутки. Поэтому, сев на кобылу и приказав своему ору- 

женосцу (так Гурт назывался теперь) не отставать, он направился в лес по 

следам Черного Рыцаря, между тем как аббат восклицал, стоя у ворот мо- 

настыря и глядя ему вслед: 

- Пресвятая дева! Как прытки и проворны эти вояки! И зачем я ему до- 

верил свою Метлу! Если с ней случится недоброе, как я без нее обойдусь 

при моей ломоте в костях. А все-таки, - продолжал он рассуждать, спохва- 

тившись, - как я не пожалел бы собственных старых и больных костей для 

блага старой Англии, так и моя Метла пускай послужит тому же правому де- 

лу. Может статься, они сочтут нашу бедную обитель достойной какого-ни- 

будь богатого вклада. А если они этого не сделают, потому что великие 

мира сего легко забывают услуги маленьких людей, и то ничего: я найду 

себе награду в сознании, что поступил правильно. А теперь, кажется, са- 

мое время созвать братию к завтраку в трапезную. Только кажется мне, что 

на этот зов они сходятся гораздо охотнее, чем на звон к заутрене и к 

обедне! 

И настоятель аббатства святого Ботольфа побрел назад в трапезную за- 

нять председательское место за столом, на который только что подали вя- 

леную треску и пиво на завтрак монахам. Отдуваясь, с важным видом уселся 

он за стол и начал делать туманные намеки насчет того, что монастырь 

вправе ожидать теперь щедрых даров, да и сам он оказал кое-какие важные 

услуги. В другое время подобные речи возбудили бы всеобщее любопытство. 

Но так как треска была очень соленой, а пиво - довольно крепким, братия 

слишком усердно работала челюстями и не могла как следует навострить 

уши. Летописи упоминают лишь об одном лице, обратившем внимание на та- 

инственные слова настоятеля, - об отце Диггори. У него была сильная зуб- 

ная боль, так что он мог жевать лишь одной стороной, поэтому он кое-что 

расслышал и даже задумался над слышанным. 

Тем временем Черный Рыцарь и его проводник не спеша подвигались впе- 

ред сквозь лесную чащу. Бравый рыцарь то напевал себе под нос песни 

влюбленных трубадуров, то задавал своему спутнику забавные вопросы, Бла- 

годаря этому их беседа была пересыпана прибаутками и песнями. Нам хоте- 

лось бы дать читателю хоть приблизительное понятие об их разговоре. 

Итак, вообразите себе рыцаря высокого роста, плотного телосложения, 

широкоплечего, могучего, верхом на крупном вороном коне, как бы нарочно 

созданном для него, так легко он нес своего тяжелого седока. Верх забра- 

ла на шлеме всадника был поднят, чтобы легче было дышать, наустник же 

оставался застегнутым, так что черты лица было трудно разобрать. Всего 

лучше были видны его загорелые скулы, покрытые здоровым румянцем, и 

большие голубые глаза, блестевшие из-под поднятого забрала. Осанка и ма- 

неры рыцаря выражали беззаботное веселье и удаль, изобличая ум, не спо- 

собный предвидеть опасность, но всегда готовый отразить ее. Мысль об 

опасностях была ему привычна, как это естественно для того, кто посвятил 

себя войне и приключениям. 

Шут был в обычном своем пестром одеянии, но события последнего време- 

ни заставили его заменить деревянный меч острым палашом и продолговатым 

щитом. При штурме Торкилстона выяснилось, что он очень недурно владеет 

этим оружием, хотя такое искусство было необязательно для его ремесла. В 

сущности, умственный недостаток Вамбы выражался лишь в том, что он был 

одержим какой-то нервной непоседливостью, ни в каком положении не мог 

оставаться спокойным или последовательно вести рассуждения. Однако он 

был проворен и ловок и если дело не требовало большой выдержки и посто-