обычаев, в чем представила свой залог, приняв на себя ответственность за 

все расходы и убытки. Оный залог ее вручен благородному дворянину и ры- 

царю Бриану де Буагильберу, члену святого ордена Храма, и рыцарь этот 

должен биться в помянутом поединке от имени своего ордена и ради 

собственной защиты, так как лично пострадал от порчи и вредоносных волх- 

вований жалобщицы. А посему высокопреподобный отец и могущественный гос- 

подин Лука, маркиз Бомануар, изволил удовлетворить означенное прошение и 

согласиться на замещение ее личности посредством полномочного заступника 

и назначил поединок на третий день от сего дня, а местом оного избрал 

ристалище в ограде святого Георгия, близ прецептории Темплстоу. Сверх 

того, гроссмейстер повелевает жалобщице явиться на поединок в лице свое- 

го заступника, в противном же случае она подвергнется казни, установлен- 

ной законом за колдовство и волхвования. Равно повелевает он явиться в 

назначенный срок на ристалище и защитнику ордена, угрожая провозгласить 

его в противном случае подлым предателем. При сем оный благородный лорд 

и высокопреподобный отец назначил помянутой битве состояться в его лич- 

ном присутствии, с соблюдением всех правил и обычаев, пристойных для 

настоящего случая. И да поможет бог правому делу". 

- Аминь! - произнес гроссмейстер, а за ним повторили все присутствую- 

щие. 

Ревекка ничего не сказала, но, сложив руки, устремила глаза к небу. 

Потом скромно напомнила гроссмейстеру, что следует дозволить ей снестись 

со своими друзьями, чтобы известить их о том положении, в котором она 

находится, и просить их отыскать защитника, который может за нее сра- 

зиться. 

- Это законно и справедливо, - сказал гроссмейстер, - Избери сама по- 

сыльного, которому могла бы довериться, и мы дозволим ему свободный дос- 

туп в ту келью, где ты содержишься. 

- Нет ли здесь кого-нибудь, - сказала Ревекка, - кто из любви к спра- 

ведливости или за щедрое вознаграждение согласился бы исполнить поруче- 

ние несчастной девушки, находящейся в бедственном положении? 

Все молчали. В присутствии гроссмейстера никто не решался выказать 

участие к оклеветанной пленнице, из опасения, что его могут заподозрить 

в сочувствии к евреям. Этот страх был так силен, что пересиливал даже 

охоту получить обещанную награду, а о чувстве сострадания нечего было и 

говорить. Несколько минут Ревекка в невыразимой тревоге ждала ответа и 

наконец воскликнула: 

- Да неужели в такой стране, как Англия, я буду лишена последнего, 

жалкого способа спасти свою жизнь из-за того, что никто не хочет оказать 

мне милости, в которой не отказывают и худшему из преступников! 

Хигг, сын Снелля, наконец подал голос. Он сказал: 

- Хотя я калека, но все же кое-как могу двигаться благодаря ее мило- 

сердной помощи. Я исполню твое поручение, - продолжал он, обращаясь к 

Ревекке, - я постараюсь поспешить, насколько могу при моем убожестве. Уж 

как бы я был рад, если бы мои ноги были так быстры, чтобы исправить зло, 

какое наделал тебе мой язык! Ох, когда я поминал о твоем милосердии, не 

думал я, что тебе же от этого будет хуже. 

- Все в руках божьих, - сказала Ревекка. - Он может и слабейшим ору- 

дием выручить из плена иудеев. А для выполнения его предначертаний и 

улитка годится не хуже сокола. Отыщи Исаака из Йорка. Вот тебе деньги, 

тут их довольно для уплаты за лошадь и за посыльного. Доставь ему письмо 

от меня. Не знаю, быть может, само небо внушает мне это чувство, а 

только я убеждена, что не этой смертью мне суждено умереть и что найдет- 

ся для меня заступник. Прощай. Жизнь и смерть зависят от твоего про- 

ворства. 

Крестьянин принял из ее рук письмо, заключавшее несколько строк на 

еврейском языке. Многие в толпе уговаривали его не прикасаться к нечес- 

тивой записке. Но Хигг твердо решил оказать услугу своей благодетельни- 

це. Она, по его словам, спасла ему тело, и он был уверен, что она не за- 

хочет погубить его душу. 

- Я достану себе, - сказал он, - добрую лошадь у соседа Ботана и на 

ней поскачу в Йорк. 

Но, по счастью, ему не пришлось так спешить: за четверть мили от во- 

рот прецептории навстречу ему попались два всадника, которых он по их 

одежде и высоким желтым шапкам тотчас признал за евреев. Поравнявшись с 

ними, он увидел, что один из них был его прежний хозяин Исаак из Йорка, 

а другой - раввин Бен-Самуэль. Они прослышали, что в прецептории собрал- 

ся капитул ордена храмовников под председательством гроссмейстера и что 

там происходит суд над колдуньей. Поэтому они и направились к прецепто- 

рии, но держались несколько поодаль от нее. 

- Брат Бен-Самуэль, - говорил Исаак, - не знаю отчего, но моя душа 

неспокойна. Обвинения в колдовстве часто возводят на людей нашего племе- 

ни и такой клеветой прикрывают злодейства, учиняемые над евреями. 

- Будь спокоен, брат, - отвечал лекарь, - ты имеешь возможность всег- 

да поладить с назареянами, потому что богат, а следовательно, во всякое 

время можешь купить себе у них всякие льготы. Деньги имеют такую же 

власть над грубыми умами этих нечестивцев, как в древности печать Соло- 

мона над злыми духами... Но что за жалкий калека идет к нам по дороге, 

опираясь на костыли? Он, верно, хочет со мной посоветоваться. Друг мой, 

- продолжал он, обращаясь к Хигту, сыну Снелля, - я не откажу тебе во 

врачебной помощи, но я никогда не даю нищим, просящим милостыню на 

большой дороге. Ступай прочь. Что это? У тебя, кажется, ноги парализова- 

ны? Но ты можешь все-таки заработать себе пропитание руками. Правда, на 

посылки ты не годишься, и хорошим пастухом тоже не будешь, и в солдаты 

тебя не примут, и к нетерпеливому хозяину на службу лучше не поступай, 

но все-таки есть такие занятия... Брат, что с тобой? - воскликнул он, 

прервав свою речь и повернувшись к Исааку; тот, пробежав письмо, подан- 

ное Хиггом, испустил глубокий стон, упал со своего мула на землю и лежал