- Не ставь никаких условий, раз ты уже принял такое разумное решение, 

- сказал Мальвуазен. - Что такое женщина, как не игрушка, забавляющая 

нас в часы досуга? Настоящая цель жизни - в удовлетворении честолюбия. 

Пускай погибают сотни таких хрупких существ, как эта еврейка, лишь бы ты 

смело двигался вперед на пути к славе и почестям... Ну, а теперь я поки- 

ну тебя: не следует, чтобы нас видели за дружеской беседой. Пойду распо- 

рядиться, чтобы приготовили зал к предстоящему судилищу. 

- Как! - воскликнул Буагильбер. - Так скоро! 

- О да, - отвечал прецептор, - суд всегда совершается очень быстро, 

если судья заранее вынес приговор. 

Оставшись один, Буагильбер прошептал: 

- Дорого ты обойдешься мне, Ревекка! Но почему я не в силах покинуть 

тебя, как советует этот бездушный лицемер? Я сделаю еще одно усилие ради 

твоего спасения. Но берегись! Если ты опять отвергнешь меня, мое мщение 

будет так же сильно, как и моя любовь. Буагильбер не может жертвовать 

своей жизнью и честью, если ему платят за это только попреками и презре- 

нием. 

Прецептор едва успел отдать необходимые приказания, как к нему пришел 

Конрад Монт-Фитчет и заявил, что гроссмейстер предполагает немедленно 

судить еврейку по обвинению в колдовстве. 

- Это обвинение, несомненно, не соответствует действительности, - 

сказал прецептор. - Мало ли у нас врачей из евреев, и никто не считает 

их колдунами, хотя они и достигают удивительных успехов в деле исцеления 

больных. 

- Гроссмейстер другого мнения, - сказал МонтФитчет. - Вот что, 

Альберт, я с тобой буду вполне откровенен. Колдунья она или нет, все 

равно: пусть лучше погибнет какая-то еврейка, чем допустить, чтобы Бриан 

де Буагильбер погиб для нашего дела или чтобы наш орден был потрясен 

внутренними раздорами. Ты знаешь, какого он знатного происхождения и как 

прославился в битвах. Знаешь, с каким почтением относятся к нему многие 

из братии. Но все это не поможет, если гроссмейстер усмотрит в нем не 

жертву, а сообщника этой еврейки. Даже если бы она воплощала в себе души 

всех двенадцати колен своего племени, и то лучше, чтобы она одна постра- 

дала, чем вместе с ней погиб бы и Буагильбер. 

- Я только сейчас убеждал его отказаться от нее, - сказал Мальвуазен. 

- Однако имеются ли улики, чтобы осудить эту Ревекку за колдовство? Быть 

может, гроссмейстер еще изменит свое намерение, когда убедится, что до- 

казательства слишком шатки. 

- Нужно подкрепить их, Альберт, - возразил Монт-Фитчет. - Нужно найти 

подтверждения... Понимаешь? 

- Понимаю, - ответил прецептор. - Я сам готов всеми мерами служить 

преуспеянию нашего ордена. Но у нас так мало времени! Где же мы найдем 

подходящих свидетелей? 

- Мальвуазен, я тебе говорю, что их необходимо найти, - повторил Кон- 

рад. - Это послужит на пользу и ордену и тебе самому. Здешняя обитель 

Темплстоу - небогатая прецептория. Обитель по имени "Божий дом" вдвое 

богаче. Тебе известно, что я пользуюсь некоторым влиянием на нашего ста- 

рого владыку. Отыщи людей, нужных для этого дела, и ты будешь прецепто- 

ром "Божьего дома" в плодородной области Кента. Что ты на это скажешь? 

- Видишь ли, - сказал Мальвуазен, - в числе слуг, прибывших сюда 

вместе с Буагильбером, есть два молодца, которых я давно знаю. Они преж- 

де служили у моего брата, Филиппа де Мальвуазена, а от него перешли на 

службу к барону Фрон де Бефу. Быть может, им известно что-нибудь о кол- 

довстве этой женщины. 

- Так иди скорее, отыщи их. И слушай, Альберт; если несколько золотых 

освежат их память, ты денег не жалей. 

- Они за один цехин готовы будут присягнуть, что у них родная мать - 

колдунья, - сказал прецептор. 

- Так поторопись, - сказал Монт-Фитчет, - в полдень надо приступить к 

делу. С тех пор как наш владыка присудил к сожжению Амета Альфаги, му- 

сульманина, который крестился, а потом опять перешел в ислам, я ни разу 

еще не видел его таким деятельным. 

Тяжелый колокол на башне замка пробил полдень, когда Ревекка услышала 

шаги на потайной лестнице, которая вела к месту ее заключения. Судя по 

топоту, было ясно, что поднимаются несколько человек, и это обстоя- 

тельство обрадовало ее, так как она больше всего боялась посещений сви- 

репого и страстного Буагильбера. Дверь отворилась, и Конрад Монт-Фитчет 

и прецептор Мальвуазен вошли в комнату в сопровождении стражи в черном 

одеянии и с алебардами. 

- Дочь проклятого племени, - сказал прецептор, - встань и следуй за 

нами! 

- Куда и зачем? - спросила Ревекка. 

- Девица, - отвечал Конрад, - твое дело не спрашивать, а повино- 

ваться! Однако знай, что тебя ведут в судилище, и ты предстанешь перед 

лицом гроссмейстера нашего святого ордена, и там ты дашь ответ в своих 

преступлениях. 

- Хвала богу Авраамову, - сказала Ревекка, благоговейно сложив руки. 

- Один титул судьи, хотя бы враждебного моему племени, подает мне надеж- 

ду на покровительство. Я пойду за вами с величайшей охотой. 

Медленным и торжественным шагом спустились они по лестнице, прошли 

длинную галерею и через двустворчатые двери вступили в обширный зал, где 

должен был совершиться суд. 

Нижняя часть просторного зала была битком набита оруженосцами и иоме- 

нами, и Ревекке пришлось пробираться сквозь толпу при содействии прецеп- 

тора и Монт-Фитчета, а также и сопровождавших ее четверых стражей. Про- 

ходя к назначенному ей месту с поникшей головой и со скрещенными на тру- 

ди руками, Ревекка даже не заметила, как кто-то из толпы сунул ей в руку 

обрывок пергамента. Она почти бессознательно взяла его и продолжала дер- 

жать, ни разу не взглянув на него. Однако уверенность, что в этом страш- 

ном собрании у нее есть какой-то доброжелатель, придала ей смелости ог- 

лядеться. И она увидела картину, которую мы попытаемся описать в следую- 

щей главе. 

Глава XXXVII 

Жесток закон, что запрещает горе 

И о людском не даст грустить позоре; 

Жесток закон, что запрещает смех