ничьи рога и даже пришпоривать коня в погоне за дичью. И что же? Кто, 

как не храмовники, выезжает на охоту с соколами, занимается стрельбой, 

травлей по лесам и другими суетными забавами! Им воспрещено читать что- 

либо без особого разрешения настоятеля, воспрещено и слушать чтение ка- 

ких бы то ни было книг, кроме тех, которые читаются вслух во время общей 

трапезы. А между тем они преклоняют слух к пению праздных менестрелей и 

зачитываются пустыми росказиями. Им предписано искоренять колдовство и 

ересь, а они, по слухам, изучают окаянные кабалистические знаки евреев и 

заклинания язычников-сарацин. Устав велит им быть умеренными в пище, пи- 

таться кореньями, похлебкой, кашей, есть мясо не более трех раз в неде- 

лю, потому что привычка к мясным блюдам - позорное падение, а посмотришь 

- столы их ломятся от изысканных яств. Им следует пить одну воду, а меж- 

ду тем среди веселых гуляк сложилась уже пословица: "Пить как храмов- 

ник". Взять хотя бы этот сад, наполненный диковинными цветами из дальних 

стран Востока. Он гораздо более похож на сад, окружающий гарем како- 

го-нибудь мусульманского владыки, чем на скромный участок земли на кото- 

ром христианские монахи разводят необходимые им овощи. Ах, Конрад, если 

бы только этим ограничивались отступления от нашего устава! Тебе извест- 

но, что нам воспрещалось общение с теми благочестивыми женщинами, кото- 

рые вначале были сопричислены к нашему ордену в качестве сестер. Воспре- 

щалось, на том основании, что как сказано в главе сорок шестой устава, 

исконный враг человечества при помощи женщин многих совращал с пути к 

царствию небесному. А в последней главе, служащей как бы краеугольным 

камнем чистого и непорочного учения, преподанного нам блаженным основа- 

телем ордена, нам возбраняется даже родным сестрам и матерям нашим воз- 

давать лобзание ut omnium mulierum fugiantur oscula [34]. Но мне стыдно 

говорить, стыдно даже подумать, какие темные пороки гнездятся ныне в на- 

шем ордене! Души благочестивых основателей ордена Гуго де Пайена, Готф- 

рида де Сент-Омера и тех семерых, которые прежде других заключили союз, 

посвятив себя служению Храму, - их души и в раю не знают себе покоя. Я 

созерцал их, Конрад, в ночных видениях. Святые очи их источали слезы о 

грехах и заблуждениях своих собратий, о гнусном и постыдном сладострас- 

тии, в коем они погрязли. "Бомануар, - говорили они, - ты спишь! Прос- 

нись! Вот оно, пятно на здании церковном, неискоренимое и тлетворное, 

как дыхание проказы, с незапамятных времен впитавшееся в стены заражен- 

ных домов. Воины креста, которые должны бы избегать взгляда женских 

очей, как змеиного жала, открыто живут во грехе не только с женщинами 

своего племени, но и с дочерьми проклятых язычников и еще более прокля- 

тых евреев. Бомануар, ты спишь! Встань же и отомсти за правое дело! 

Умертви грешников обоего пола! Вооружись мечом Финеаса!" Видение рассея- 

лось, Конрад, но, проснувшись, я все еще слышал бряцание их кольчуг и 

видел, как развевались полы их белоснежных мантий. И я поступлю так, как 

они повелели мне: я очищу стены Храма, а нечистые камни, рассадник зара- 

зы, я вышвырну вон. 

- Подумай, преподобный отец, - сказал Монт-Фитчет, - ведь эта плесень 

благодаря времени и привычке въелась глубоко. Твои преобразования будут 

праведны и мудры, но не лучше ли приступить к ним осторожнее? 

- Нет, Монт-Фитчет, - отвечал суровый старик. - Это нужно сделать 

резко и неожиданно. Наш орден в очень тяжелом положении, вся его будущ- 

ность зависит от настоящей минуты. Трезвость, самоотречение, благочестие 

наших предшественников повсюду создали нам могущественных приверженцев. 

Наша надменность, наши богатства и роскошное житье восстановили против 

нас сильных врагов. Мы должны выбросить накопленные сокровища, которые 

соблазняют великих мира сего, мы должны отбросить всякую самонадеянность 

и надменность, потому что она обидна для них; мы должны искоренить рас- 

пущенность, которая опозорила нас на весь мир. Иначе, попомни мое слово, 

орден рыцарей Храма исчезнет с лица земли, и народы не найдут его сле- 

дов. 

- Боже, сохрани и помилуй от такого бедствия! - молвил прецептор. 

- Аминь! - торжественно произнес гроссмейстер. - Но мы должны заслу- 

жить помощь божию. Говорю тебе, Конрад: ни силы небесные, ни земные вла- 

дыки не могут более терпеть порочность нынешнего поколения. Почва, на 

которой мы строим свое здание, колеблется, чем более мы стремимся возве- 

личиться, тем скорее обрушимся в бездну. Нужно вернуться назад, дока- 

зать, что мы верные защитники креста и по своему призванию жертвуем не 

только своими похотями и порочными склонностями, но и всеми удобствами, 

всеми утехами жизни, даже семейными привязанностями, и действуем как лю- 

ди, убежденные в том, что многие радости, вполне законные для других, 

для нас, воинов, посвятивших себя защите святого Храма, незаконны и неп- 

ростительны. 

В эту минуту на дорожке сада появился оруженосец в поношенном платье 

(новички, поступавшие на искус в этот монашеский орден, обязаны были 

одеваться в обноски старших рыцарей). Он почтительно поклонился гросс- 

мейстеру и молча остановился перед ним, ожидая позволения говорить. 

- Ну вот, - сказал гроссмейстер, - не приличнее ли выглядит Дамиан, 

облеченный в ризы христианского смирения, в почтительном безмолвии перед 

своим начальником, чем два дня тому назад, когда я застал его в пестром 

наряде, прыгающим, словно попугай! Говори, мы разрешаем тебе, зачем ты 

пришел? 

- Благородный и преподобный отец, - отвечал оруженосец, - у ворот 

стоит еврей и просит дозволения переговорить с братом Брианом де Буа- 

гильбером. 

- Ты хорошо сделал, что пришел доложить мне об этом, - сказал гросс- 

мейстер. - В нашем присутствии каждый прецептор - такой же член ордена, 

как и остальная братия, и не должен иметь своей воли, но обязан испол- 

нять волю своего начальника. Как в писании сказано: "Что достигло его