церковных соборов, одежда его была роскошна: рукава плаща у этого цер- 

ковного сановника были подбиты и оторочены дорогим мехом, а мантия зас- 

тегивалась золотой пряжкой, и вся орденская одежда была столь изысканна 

и нарядна, как в наши дни платья красавиц квакерской секты: они сохраня- 

ют положенные им фасоны и цвета, но выбором материалов и их сочетанием 

умеют придать своему туалету кокетливость, свойственную светскому тщес- 

лавию. 

Почтенный прелат ехал верхом на сытом, шедшем иноходью муле, сбруя 

которого была богато украшена, а уздечка, по тогдашней моде, увешана се- 

ребряными колокольчиками. В посадке прелата не было заметно монашеской 

неуклюжести - напротив, она отличалась грацией и уверенностью хорошего 

наездника. Казалось, что как ни приятна была спокойная иноходь мула, как 

ни роскошно его убранство, все же щеголеватый монах пользовался таким 

скромным средством передвижения только для переездов по большой дороге. 

Один из служителей-мирян, составлявших его свиту, вел в поводу превос- 

ходного испанского жеребца, на котором монах выезжал в торжественных 

случаях. В те времена купцы с величайшим для себя риском и бесконечными 

затруднениями вывозили из Андалузии таких лошадей, бывших в моде у бога- 

тых и знатных вельмож. Седло и сбруя на этом великолепном коне были пок- 

рыты длинной попоной, спускавшейся почти до самой земли и расшитой изоб- 

ражениями крестов и иных церковных эмблем. Другой служитель вел в поводу 

вьючного мула, нагруженного, вероятно, поклажей настоятеля; двое монахов 

того же ордена, но низших степеней, ехали позади всех, пересмеиваясь, 

оживленно разговаривая и не обращая никакого внимания на остальных всад- 

ников. 

Спутником духовной особы был человек высокого роста, старше сорока 

лет, худощавый, сильный и мускулистый. Его атлетическая фигура 

вследствие постоянных упражнений, казалось, состояла из одних костей, 

мускуле" и сухожилий; видно было, что он перенес множество тяжелых испы- 

таний и готов перенести еще столько же. На нем была красная шапка с ме- 

ховой опушкой из тех, что французы зовут mortier за сходство ее формы со 

ступкой, перевернутой вверх дном. На лице его ясно выражалось желание 

вызвать в каждом встречном чувство боязливого почтения и страха. Очень 

выразительное, нервное лицо его с крупными и резкими чертами, загоревшее 

под лучами тропического солнца до негритянской черноты, в спокойные ми- 

нуты казалось как бы задремавшим после взрыва бурных страстей, но надув- 

шиеся жилы на лбу и подергивание верхней губы показывали, что буря каж- 

дую минуту может снова разразиться. Во взгляде его смелых, темных, про- 

ницательных глаз можно было прочесть целую историю об испытанных и прео- 

доленных опасностях. У него был такой вид, точно ему хотелось вызвать 

сопротивление своим желаниям - только для того, чтобы смести противника 

с дороги, проявив свою волю и мужество. Глубокий шрам над бровями прида- 

вал еще большую суровость его лицу и зловещее выражение одному глазу, 

который был слегка задет тем же ударом и немного косил. 

Этот всадник, так же как и его спутник, был одет в длинный монашеский 

плащ, но красный цвет этого плаща показывал, что всадник не принадлежит 

ни к одному из четырех главных монашеских орденов. На правом плече был 

нашит белый суконный крест особой формы. Под плащом виднелась несовмес- 

тимая с монашеским саном кольчуга с рукавами и перчатками из мелких ме- 

таллических колец; она была сделана чрезвычайно искусно и так же плотно 

и упруго прилегала к телу, как наши фуфайки, связанные из мягкой шерсти. 

Насколько позволяли видеть складки плаща, его бедра защищала такая же 

кольчуга; колени были покрыты тонкими стальными пластинками, а икры - 

металлическими кольчужными чулками. За поясом был заткнут большой обою- 

доострый кинжал - единственное бывшее при нем оружие. 

Ехал он верхом на крепкой дорожной лошади, очевидно для того, чтобы 

поберечь силы своего благородного боевого коня, которого один из оруже- 

носцев вел позади. На коне было полное боевое вооружение; с одной сторо- 

ны седла висел короткий бердыш с богатой дамасской насечкой, с другой - 

украшенный перьями шлем хозяина, его колпак из кольчуги и длинный обою- 

доострый меч. Другой оруженосец вез, подняв вверх, копье своего хозяина; 

на острие копья развевался небольшой флаг с изображением такого же крес- 

та, какой был нашит на плаще. Тот же оруженосец держал небольшой треу- 

гольный щит, широкий вверху, чтобы прикрывать всю грудь, а книзу заост- 

ренный. Щит был в чехле из красного сукна, а поэтому нельзя было увидеть 

начертанный на нем девиз. 

Вслед за этими двумя оруженосцами ехали еще двое слуг; темные лица, 

белые тюрбаны и особый покрой одежды изобличали в них уроженцев Востока. 

Вообще в наружности этого воина и его свиты было что-то дикое и чужезем- 

ное. Одежда его оруженосцев блистала роскошью, восточные слуги носили 

серебряные обручи на шеях и браслеты на полуобнаженных смуглых руках и 

ногах. Их одежда из шелка, расшитая узорами, указывала на знатность и 

богатство их господина и составляла в то же время резкий контраст с 

простотой его собственной военной одежды. Они были вооружены кривыми 

саблями с золотой насечкой на рукоятках и ножнах и турецкими кинжалами 

еще более тонкой работы. У каждого торчал при седле пучок дротиков фута 

в четыре длиною, с острыми стальными наконечниками. Этот род оружия был 

в большом употреблении у сарацин и поныне еще находит себе применение в 

военной игре, любимой восточными народами и называемой "эль-джерид". Ло- 

шади, на которых ехали слуги, были арабской породы; сухощавые, легкие, с 

упругим шагом, тонкогривые, они ничем не напоминали тех тяжелых и круп- 

ных жеребцов, которых разводили в Нормандии и Фландрии для воинов в пол- 

ном боевом вооружении. Рядом с этим громадными животными арабские лошади 

казались изящной, легкой тенью.