соседству, и были известны уже тогда под названием шеффилдских. На ногах 

у этого человека были башмаки, похожие на сандалии, с ремнями из мед- 

вежьей кожи, а более тонкие и узкие ремни обвивали икры, оставляя колени 

обнаженными, как принято у шотландцев. Голова его была ничем не защище- 

на, кроме густых спутанных волос, выцветших от солнца и принявших тем- 

но-рыжий, ржавый оттенок и резко отличавшихся от светло-русой, скорей 

даже янтарного цвета, большой бороды. Нам остается только отметить одну 

очень любопытную особенность в его внешности, но она так примечательна, 

что нельзя пропустить ее без внимания: это было медное кольцо вроде со- 

бачьего ошейника, наглухо запаянное на его шее. Оно было достаточно ши- 

роко для того, чтобы не мешать дыханию, но в то же время настолько узко, 

что снять его было невозможно, только распилив пополам. На этом своеоб- 

разном воротнике было начертано саксонскими буквами: 

"Гурт, сын Беовульфа, прирожденный раб Седрика Ротервудского". 

Возле свинопаса (ибо таково было занятие Гурта) на одном из повален- 

ных камней друидов сидел человек, который выглядел лет на десять моложе 

первого. Наряд его напоминал одежду свинопаса, но отличался некоторой 

причудливостью и был сшит из лучшего материала. Его куртка была выкраше- 

на в ярко-пурпурный цвет, а на ней намалеваны какие-то пестрые и безоб- 

разные узоры. Поверх куртки был накинут непомерно широкий и очень корот- 

кий плащ из малинового сукна, изрядно перепачканного, отороченный яр- 

ко-желтой каймой. Его можно было свободно перекинуть с одного плеча на 

другое или совсем завернуться в него, и тогда он падал причудливыми 

складками, драпируя его фигуру. На руках у этого человека были серебря- 

ные браслеты, а на шее - серебряный ошейник с надписью: "Вамба, сын Без- 

мозглого, раб Седрика Ротервудского". Он носил такие же башмаки, что и 

его товарищ, но ременную плетенку заменяло нечто вроде гетр, из которых 

одна была красная, а другая желтая. К его шапке были прикреплены коло- 

кольчики величиной не более тех, которые подвязывают охотничьим соколам; 

каждый раз, когда он поворачивал голову, они звенели, а так как он почти 

ни одной минуты не оставался в покое, то звенели они почти непрерывно. 

Твердый кожаный околыш этой шапки был вырезан по верхнему краю зубцами и 

сквозным узором, что придавало ему сходство с короной пэра; изнутри к 

околышу был пришит длинный мешок, кончик которого свешивался на одно 

плечо, подобно старомодному ночному колпаку, треугольному ситу или го- 

ловному убору современного гусара. По шапке с колокольчиками, да и самой 

форме ее, а также по придурковатому и в то же время хитрому выражению 

лица Вамбы можно было догадаться, что он один их тех домашних клоунов 

или шутов, которых богатые люди держали для потехи в своих домах, чтобы 

как-нибудь скоротать время" по необходимости проводимое в четырех сте- 

нах. 

Подобно своему товарищу, он носил на поясе сумку, но ни рога, ни ножа 

у него не было, так как предполагалось, вероятно, что он принадлежит к 

тому разряду человеческих существ, которым опасно давать в руки колющее 

или режущее оружие. Взамен всего этого у него была деревянная шпага на- 

подобие той, которой арлекин на современной сцене производит свои фоку- 

сы. 

Выражение лица и поведение этих людей было не менее различно, чем их 

одежда. Лицо раба или крепостного было угрюмо и печально; судя по его 

унылому виду, можно было подумать, что его мрачность делает его ко всему 

равнодушным, но огонь, иногда загоравшийся в его глазах, говорил о таив- 

шемся в нем сознании своей угнетенности и о стремлении к сопротивлению. 

Наружность Вамбы, напротив того, обличала присущее людям этого рода рас- 

сеянное любопытство, крайнюю непоседливость и подвижность, а также пол- 

ное довольство своим положением и своей внешностью. Они вели беседу на 

англосаксонском наречии, на котором, как уже говорилось раньше, в ту по- 

ру изъяснялись в Англии все низшие сословия, за исключением норманских 

воинов и ближайшей свиты феодальных владык. Однако приводить их разговор 

в оригинале было бы бесполезно для читателя, незнакомого с этим диалек- 

том, а потому мы позволим себе привести его в дословном переводе. 

- Святой Витольд, прокляни ты этих чертовых свиней! - проворчал сви- 

нопас после тщетных попыток собрать разбежавшееся стадо пронзительными 

звуками рога. Свиньи отвечали на его призыв не менее мелодичным хрю- 

каньем, однако нисколько не спешили расстаться с роскошным угощением из 

буковых орехов и желудей или покинуть топкие берега ручья, где часть 

стада, зарывшись в грязь, лежала врастяжку" не обращая внимания на окри- 

ки своего пастуха. 

- Разрази их, святой Витольд! Будь я проклят, если к ночи двуногий 

волк не задерет двух-трех свиней". Сюда, Фанге! Эй, Фанге! - закричал он 

во весь голос мохнатой собаке, не то догу, не то борзой, не то помеси 

борзой с шотландской овчаркой. Собака, прихрамывая, бегала кругом и, ка- 

залось, хотела помочь своему хозяину собрать непокорное стадо. 

Но то ли не понимая знаков, подаваемых свинопасом, то ли забыв о сво- 

их обязанностях, то ли по злому умыслу, пес разгонял свиней в разные 

стороны, тем самым увеличивая беду, которую он как будто намеревался 

исправить. 

- А, чтоб тебе черт вышиб зубы! - ворчал Гурт. - Провалиться бы этому 

лесничему. Стрижет когти нашим собакам, а после они никуда не годятся. 

Будь другом, Вамба, помоги. Зайди с той стороны холма и пугни их оттуда. 

За ветром они сами пойдут домой, как ягнята. 

- Послушай, - сказал Вамба, не трогаясь с места. - Я уже успел посо- 

ветоваться по этому поводу со своими ногами: они решили, что таскать мой 

красивый наряд по трясине было бы с их стороны враждебным актом против 

моей царственной особы и королевского одеяния. А потому, Гурт, вот что я 

скажу тебе: покличь-ка Фангса, а стадо предоставь его судьбе. Не все ли 

равно, повстречаются ли твои свиньи с отрядом солдат, или с шайкой раз-