- Но убытки, на которые я намекал, не причинены ни дворцу, ни имению моего господина... Я хотел только передать ему о бегстве пятидесяти четырех из шестидесяти рабов, находившихся на вилле. По-твоему, что же, это малый убыток? Кто теперь будет работать, пахать, сеять, кто будет подрезать виноградники, кто соберет урожай в имении моего господина?.. 

- В Эреб Спартака и гладиаторов! - сказал свирепым и презрительным тоном земледелец. - Выпьем за их уничтожение и за наше процветание! 

Когда апулиец, заплатив по счету, поднялся, чтобы пойти в конюшни выбрать лошадь, его остановил хозяин. 

- Подожди минутку, дорогой гражданин, - пусть никогда не скажут, что хороший человек побывал на станции Азеллиона, не унеся с собой таблички гостеприимства. 

И он вышел из комнаты, в которой остались земледелец и отпущенник. Последний сказал: 

- Как видно, хороший человек. 

- Несомненно. 

Вскоре вернулся Азеллион с деревянной дощечкой, на которой было написано его имя, и, разломав ее посередине, дал апулийцу половинку, на которой от подписи оставалось "...лион", говоря ему: 

- Эта половина дощечки поможет тебе приобрести расположение хозяев других почтовых станций; показывай ее им и будь уверен, что они тебе сразу дадут лучшую из своих лошадей, как они всегда поступали со всеми, получавшими от меня половинку дощечки гостеприимства. Я кстати вспоминаю, как однажды проездом, лет семь тому назад, Корнелий Хризогон, отпущенник славного Суллы... 

- От всей души благодарю тебя, - сказал апулиец, прерывая Азеллиона, - за твою любезность. Знай, что несмотря на твою несносную болтливость. Порций Мутилий, гражданин Гнатии, будет всегда помнить о твоей доброте и сохранит к тебе искреннюю дружбу. 

В этот момент прибыл еще один проезжий, который, судя по одежде, очевидно, был слугой; он повел свою лошадь в конюшню, где Порций Мутилий смотрел, как конюх седлает выбранного им коня. 

Поздоровавшись обычным "salvete" с Порцием и Азеллионом, он поставил свою лошадь в одно из стойл, на которые была разделена конюшня. 

Отпущенник Манлия Империоза также зашел в конюшню посмотреть свою лошадь. Незаметно для Порция Мугллия и Азеллиона он обменялся быстрым взглядом с только что прибывшим слугой. 

Последний, покончив с заботами о своей лошади, направился к выходу, я, проходя мимо отпущенника, притворился, что только что его увидел и воскликнул: 

- О!.. Клянусь Кастором!.. Лафрений!.. 

- Кто там? - сказал тот, быстро повернувшись. - Кребрик!.. Ты здесь?.. Откуда приехал?.. 

- А ты куда едешь?.. Я еду из Рима в Брундизиум. 

- А я из Брундиаиума в Рим. 

При этой встрече знакомых и обмене восклицаниями Порций Мутилий повернулся в их сторону и стал исподтишка наблюдать за слугой и отпущенником. 

Те сразу заметили, что он тайком за ними подглядывает и прислушивается к беседе, которую они после первых восклицаний вели вполголоса. Однако, Порций мог услышать следующие слова: 

- Возле колодца! 

Затем слуга вышел из конюшни, а отпущенник занялся своей лошадью. 

Выйдя из конюшни. Порций Мутилий сказал Азеллиону: 

- Подожди меня здесь минутку... Я сейчас вернусь. Он подбежал к колодцу, находившемуся позади дома, и спрятался за его круглой стеной, обращенной к огороду. 

Он пробыл там около трех минут и услышал шаги человека, шедшего с правой стороны дома, в то время как другой тут же подошел с левой стороны. 

- Итак? - сказал Лафрений, голос которого Порций сразу узнал. 

- Я узнал, что мой брат Марбрик, - ответил торопливо вполголоса другой, - ушел в лагерь к нашим братьям. Я убежал из виллы моего господина и тоже отправляюсь к ним. 

- Я, - сказал тихим голосом Лафрений, - под предлогом, что еду в Рим сообщить Титу Манлию о бегстве с виллы всех его рабов, поехал, чтобы забрать моего любимого сына Эгнация, которого не хочу оставлять в руках нашил угнетателей. Затем я с ним убегу и тоже направлюсь в лагерь нашего доблестного вождя. 

- Ну, прощай, не нужно, чтобы нас видели; этот апулиец смотрел на нас подозрительными глазами. 

- Я тоже боюсь, что он наблюдал за нами. Прощай. Желаю удачи. 

- Постоянство!.. 

- И победа!.. 

Порций Мутилий услышал, как слуга и отпущенник быстро удалились в разные стороны. 

Тогда он вышел из засады, спрашивая себя с удивлением, это ли была та важная тайна, которую он надумал открыть, и это ли враги, которых он надеялся поймать. И, пораздумав немного над этим приключением, качая головой и улыбаясь, он снова стал прощаться с хозяином. Затем Порций вскочил на коня и, пришпорив его, помчался по направлению к Бариуму, а Азеллион все бежал за ним и кричал: 

- Доброго пути, и пусть боги покровительствуют и сопутствуют тебе!.. Смотри!.. Смотри!.. Как он хорошо скачет! Как он красив на моем Артаксерксе!.. Протай Порций Мутилий!. 

Порций Мутилий, в котором читатели, конечно, уже узнали свободнорожденного Рутилия, направляющегося в Рим послом от Спартака к Катилине, продолжал свой путь, размышляя о курьезном случае, происшедшем с ним. 

На следующий день к вечеру Рутилий увидел облако пыли, поднятое ехавшим впереди всадником. Рутилий, соблюдавший в пути осторожность и предусмотрительность, быстро нагнал ехавшего впереди; это был ни кто иной, как отпущенник Лафрений, с которым он накануне встретился возле Бариума на станции Азеллиона. 

- Здравствуй, - сказал отпущенник, даже не поворачивая головы, чтобы увидеть, кто к нему приближался. 

- Здравствуй, Лафрений Империоз! - ответил Рутилий. 

- Кто это? - сказал в удивлении отпущенник, быстро повернувшись. 

Увидев Рутилия и узнав его, он сказал со вздохом удовлетворения: 

- А, это ты, уважаемый гражданин!.. Да сопутствуют тебе боги! Рутилий был тронут при виде этого бедного отпущенника, отправлявшегося в Рим похитить своего сына, чтобы затем вместе с ним убежать в лагерь гладиаторов. Вдруг ему пришла мысль сыграть шутку с отпущенником, и строгим голосом он сказал: 

- Ты едешь в Рим забрать своего сына из дома твоих господ, чтобы затем бежать в лагерь отвратительного и гнуснейшего Спартака?! 

- Я?.., что ты сказал?.. - пробормотал Лафрений в смятении, и лицо его стало страшно бледным.