![]() |
![]() |
![]() |
100 лучших книг |
Главная | Редкие книги из 100 лучших книг |
- Нельзя по набережной, вашсиясь, не пущают... - Как не пускают, что за вздор? - Полиция не пущает. Околоточный вчерась объявлял на дворе, собственным выездом только можно, а кто ежели с жестянкой - так потом красненькую штрафу. - Ну, черт с тобой! А по Невскому можно? - По Невскому можно, отчего нельзя? Где ж тогда ехать, коль по Невскому нельзя?.. Нельзя, где резидента возят. Объявляли, что бомбы опасаются. - Вот дуб! - искренне восхитился Бобринский. - А кому ж в него бомбы кидать? Что он кому сделал? - Что сделал, кто его знает, а только опасаются, - сказал извозчик, с удовольствием поддерживая разговор. - Время-то вон какое: бастуют кругом, трамвай - и тот стал, тут только поглядывай... Найдется кому бомбу бросить! Околоточный сказывал - немецкие шпиёны. - Il a raison, cet homme*, - сказал Бобринский и продолжал дальше по-французски.
* Он прав (фр.).
Юрия мгновенно кинуло в пот; французские его познания были не слишком - ровно в меру, чтоб читать без словаря пикантные романы. Однако, прикрывая напряженное внимание рассеянной улыбкой, он все же сумел понять почти все, что сказал граф Бобринский. Тот передал установившееся в свете мнение, что все эти длительные забастовки были организованы Германией. - Вы понимаете, она озабочена нашей позицией в этом сараевском скандале... Война на носу, дорогой мой, более, чем когда-либо. Им важно теперь подорвать наше внутреннее спокойствие. Отец говорит, что мы танцуем сейчас на острие меча: слева - революция, справа - война. Но благодарите бога за приезд Пуанкаре, между нами говоря, государь до его приезда сильно колебался в вопросе войны. Твердая помощь Франции как нельзя более кстати... А на Пуанкаре безусловно охотятся. Знаете, ведь раут в Елагином дворце отменен. - Неужели? - удивился Юрий, хотя он ниоткуда не мог знать, что такой вечер вообще предполагался. - Как же, отменен! Вендорф упросил. Он сказал, что до посольства у него городовых хватит, а строить из них забор на шесть верст по Каменноостровскому - выше его сил и возможностей... Конечно, он прав: Германия не пожалела бы денег за удачный выстрел, чтобы развалить эти флажки (Бобринский кивнул на дугу) в разные стороны... - Наши страны связаны не чувствами, а золотом, и потому ничто не может нас поссорить, ибо золото прочнее чувств, - медленно сказал Юрий, слегка волнуясь, что произносит по-французски такую длинную и изящную фразу. Бобринский взглянул на него с одобрительным удивлением. - А! - сказал он глубокомысленно. - Это очень глубоко... Вы намекаете на займы? Юрий решительно ни на что не намекал. Фраза эта была вычитана им недавно в скабрезном французском романе, и там ее говорила циничная кокотка своему ревнивому любовнику-вору. Но Юрий никак не мог придумать ответа по-французски и воспользовался фразой, заменив в ней словом "страны" неподходящее к случаю "сердца". Он не совсем понял, что собственно поразило Бобринского, и многозначительно улыбнулся в ответ, поспешив, однако, перейти на русскую речь. - Я не думаю, чтобы несчастье с ним могло отозваться на наших отношениях, - сказал он, жалея, что впутался в такую высокую материю. - Он не монарх... Ну, выберут другого адвоката, вот и все! Случай в Сараеве несравненно серьезнее. Это действительно повод для войны: убийство престолонаследника!.. Но Бобринский не слушал. - "Ибо золото прочнее чувств", - повторил он, смакуя. - Ядовито... Поздравляю, Ливитин, - вы владеете искусством светской остроты! Это зверски тонко! Я сегодня же пущу это по гостиным... Послушайте, а что вы делаете завтра? - спросил он вдруг, оглядывая Ливитина сбоку, точно увидел его в первый раз. - То же, что и вы: возвращаюсь на корабль, - улыбнулся Юрий. - Ах, чертова служба! Правда... Ну, а сегодня я вас не зову, сегодня аврал, все взбесились, отец на обеде в Думе, а сестер, конечно, звали в посольство... Жаль... Во всяком случае, как только кончится это дурацкое плаванье, милости просим обедать. У нас бывают интересные люди. Юрий вспыхнул от удовольствия, но не показал виду. - Благодарю, мне будет очень приятно, - поклонился он спокойно, с нарочитой рассеянностью, оглядывая нарядную толпу, глазеющую на разукрашенное здание Думы. Обыкновенная петербургская толпа! Пошловатые молодые люди в цветных галстуках, ахающие худосочные девицы в белых шляпках; вероятно, и все Извековы стоят тут же, рассматривая подъезжающих французских офицеров и поджидая Пуанкаре, который вообще не предполагал быть здесь (как Юрий только что узнал сам от Бобринского). - А все-таки война эта рановато начинается, - вздохнул вдруг Бобринский огорченно. Юрий хотел было согласиться и подтвердить это тем, что новые линкоры еще не были достроены и что подводные лодки были заложены в Ревеле едва месяц назад, - но графская мысль текла по извилистым путям: - Подумайте, нам еще три года до производства... Мы не попадем на нее даже к шапочному разбору! Сазонов говорит, что нужно не больше восьми месяцев, чтобы разделить Германию между нами и Францией... Впрочем... - Здесь Бобринский предупреждающе улыбнулся, - впрочем, я везде и всюду говорю, что мы ничего не имеем против германского и австрийского орлов и что после войны мы великодушно вернем имперьи обоим... - Как? - не понял Юрий. Бобринский в восторге откинулся на сиденье. - Им перья! - пояснил он, захлебываясь от удовольствия. - Мы вернем им перья, а себе возьмем все остальное... Правда, неплохо? Трудолюбиво сколоченный топором каламбур, очевидно, принадлежал самому графу. Ливитин из вежливости улыбнулся. Бобринский и в корпусе не отличался особо живым умом, и эта острота еще раз убедила Юрия, что сам он мог бы не хуже Бобринского владеть вниманием общества. Однако все же болтовня графа теперь, после приглашения им на обед, не казалась только пустой и хвастливой. Значительное содержание насыщало ее. Легкий мир большого петербургского света, блестящий отсвет салонов, где министр иностранных дел высчитывает сроки войны и мира, весь этот неведомый мир близких к власти людей, больших и независимых денег впервые ощутился Юрием как нечто реальное и доступное. Таинственная жизнь особняков открывала перед ним высокие свои двери, маня и пугая. Юрию мучительно захотелось, чтоб плаванье поскорей кончилось и чтоб Бобринский не забыл своего приглашения. Страница 64 из 147: Назад 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 [64] 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 Вперед |
Предупреждение читателям Авторам | Цитаты и афоризмы | Написать админу |
|