Навстречу Марье вставал рассвет, поблекшее небо зарозовело снова, заиграло зарей. Рот пересох от ходьбы и усталости, но стрельчиха крепилась, не открывала сулейки с водою. Она понимала, что долго придется идти по сухим пескам и жажда ждет впереди похуже... Говорили, что по дороге в степи есть колодцы, но, уходя от города, Марья думала лишь об одном - чтобы держаться подальше от троп, не попасться в пути дозорам. Где дороги, где тропы, она не знала. А случайно попасть в широкой степи на колодец - неверное дело... 

Прямо в лицо беглянке прыснул утренний солнечный блеск. Марья остановилась, и вдруг ее обнял ужас... Перед глазами ее впереди стоял Гурьев Яицкий город. Знакомые стены и башни, знакомые колокольни и купола за стеной... Наваждение! Она закричала, повернула назад и бросилась прочь по степи, помчалась бегом, задыхаясь, выбиваясь из сил... 

- Стой! Сто-ой! - услыхала она. 

- Баба, сто-ой! 

Казачий дозор из троих казаков скакал ей навстречу. 

- Куды собралась? - с насмешкой спросил казак. - К воеводам с изветом? А ну, ворочай! 

- На плаху молила за мужем, так ныне тебя без мольбы показнят! - подхватил второй. 

- Пустите меня, люди добры. Я вам по перстню каждому подарю, - попросилась Марья. 

- Вот сучка! Аль, мыслишь, с изменщиной встрелась? Кабы ты не бабой была - мужиком, то саблей посек бы на месте. 

- А ты перстенек подари палачу, чтобы вершил поскорее - не длинно пытал, - подхватил второй казак. - Ну, ворочайся живее! 

Ее по степи гнали в город... Марья шла молча, угрюмо, не глядя на стражу. 

- Хозяйка одежке нашлася?! - весело спросили дозорных у городских ворот. 

- Неси-ка добришко свое в войсковую избу, - велел ей старший дозорный. 

И Марья увидела свою покинутую корзину с мокрой одежей. Она тихо охнула, подымая тяжесть. 

- Неси, неси! Своя ноша не тянет! - поощрил стрельчиху казак. 

Дозорный казак подтолкнул в дверях ее в спину. Марья переступила порог войсковой избы, где прежде был стрелецкий приказ и сидел голова Яцын. Стрельчиха бывала тут прежде: когда Антон в свою очередь оставался караульным в самом приказе, она приносила ему еду в караул. 

Теперь здесь сидел у стола Степан Разин и с ним казацкий яицкий есаул Федор Сукнин. 

- Доводчицу воеводскую уловили в степи, Степан Тимофеич! Мыслила в Астрахань бечь, - сказал старший дозорный. 

- А на что вы ее в войсковую? Указа не знаете, что ли?! - строго спросил Сукнин. 

- То касаемо ратных людей, а тут - баба! 

- Ну, кинули в Яик - да полно! Пошто сюды? - Сукнин затянулся трубкой и сплюнул. 

Степан посмотрел на стрельчиху. 

- Иди-ка поближе, - позвал он. 

Марья шагнула вперед. 

- Да поставь ты кошелку свою! 

И когда стрельчиха, скинув с плеча корзину, поставила ее на пол, Разин увидел лицо беглянки и тотчас узнал ее. 

При виде Степана вся злоба и ненависть заиграли в ней. Она не сдержала бы их никакою силой. 

- Куда ж ты из города побегла? - спросил атаман. 

- Туды и бегла, куды надо! В Астрахань шла, куды ты не велел, вот туды! 

- А что тебе Астрахань? - продолжал атаман. 

- Там родилась... Бабка там у меня... Не могу больше тут, - устало, со злостью сказала стрельчиха. - В монастырь... 

- От себя не уйдешь, - просто ответил Разин. - Горе твое ведь в тебе, а не в Яицком городе. 

- Тебя там, злодея, нету - и в том мне отрада была бы! - с сухим, усталым надрывом вскрикнула вдова. 

Разин качнул головой. 

- Дура ты дура! - Он помолчал. - Ну ладно, пущу тебя к бабке... Да степью ты не пройдешь - волки сожрут либо ногайцы споймают, а то и сама без воды загинешь, Морем сплывешь... 

Марья смотрела в лицо атамана. Она не ждала его милости, разрешения уйти. Она ждала грозного гнева, плахи, глумления - и вдруг все так просто. Не веря себе, Марья стояла перед Степаном. Сказать еще дерзкое слово? Какое? Дерзость не шла на ум... 

- Ступай-ка домой. Как надо будет, так сыщут тебя и возьмут по пути... 

Вдова растерянно повернулась к выходу. 

- Эй, корзину-то забери с одежей! - окликнул ее дозорный казак. 

Марья вскинула на плечо корзину и вышла из войсковой... 

- Надо самим нам выслать лазутчиков к воеводе да вызнать, что народ астраханский про нас мыслит и что воеводы собираются против нас делать, - сказал Разин и стал подыскивать пригодного человека. 

Нужен был человек не из донских казаков, а такой, кто ведает городские порядки. Хорошо бы было послать кого-нибудь из бывших стрельцов, но яицким Разин не доверял, а астраханского сразу узнают в Астрахани и схватят... 

И выбор Степана пал на беглого царицынского стрельца Никиту Петуха, который должен был по морю сплыть на челне и неприметно пробраться в астраханские стены. 

Получив наказ, Никитка пришел к Черноярцу, у которого только и можно было взять челн, чтобы выйти в море. 

- Слышь, есаул, меня Степан Тимофеич к сатане посылает в гости, астраханского воеводу проведать! Челнишко давай, - сказал Черноярцу Никитка. 

- Когда поплывешь? 

- Чего ждать? Поплыву. Раньше ли, позже ли - все к чертям на закуску! - удало отозвался Никита. 

- Стрелецку вдовку с собой не возьмешь ли? 

- На черта сдалась мне стрелецкая вдовка! 

- Челобитье писала: молила в Астрахань к бабке ее пустишь. Степан Тимофеич дозволил. Свези уж. Помнишь ту бабу, какая сама на плаху за мужем просилась?.. 

Берегом моря, между островов, на челне вез в Астрахань Никита Петух стрельчиху. Маша недвижно глядела на воду, не замечая ни палящего солнца, ни комаров, ни ветра, будто окаменела. В полдень Никита устал грести, пристал в береговые камыши, разломил пополам лепешку. Подхватил со дна челнока арбуз, пощелкал его, разрезал и протянул ей сочный, яркий ломоть. Она не взяла, хотя ее пересохшие губы растрескались и покрылись запекшейся кровью. Глаза ввалились и горели огнем, ветром сорвало с головы косынку, и тяжелая черная коса выпала из узла волос.