Вокруг войсковой избы все теснее толпился народ. Казаки, не знавшие, о чем будет речь на тайном кругу, толковали между собою, высказывая догадки. 

Братский зов 

Когда Тимофей Разя вошел в войсковую, там уже нечем было дышать - столько набилось казаков. А запорожцы отмалчивались, дразня любопытство собравшихся, сами нетерпеливо постукивая ногой об ногу, бряцая саблями и кусая усы в ожидании открытия круга... 

- Да что же вы молчите, словно колоды?! - не выдержал старый казак Золотый. - За тем ли на Дон скакали! 

- Эх, диду! - сказал ему Боба. - В чужой монастырь со своим урядом не ходят. У вас московские - не казачьи порядки. Мы скакали ко всем донским казакам. Украина послала нас ради вдовьих слез и невинной крови, ан вы собираете только одну старшину для тайной беседы, как у царя зовут - лишь бояр да шляхту. 

- К собакам шляхту! Давай большой круг! - выкрикнул молодой казак. 

- Не от царя прискакали послы, а свои браты-казаки! В чем таиться?! - поддержал второй. 

- И вправду, наш атаман от бояр научился! 

- Вы бы шли по домам, молодые. Не дай бог, вас батька услышит... А час придет - и вас вестовые на круг на майдан покличут, - остановил молодежь есаул Охлопьев. 

- Ан не уйдем из избы! - загалдели молодые. 

Но как только услышали, что на площади сам атаман, тотчас же крикуны, притихнув, торопливо покинули войсковую избу. 

Пройдя сквозь толпу собравшихся перед крыльцом, нагнув голову в низких дверях, вошел атаман Корнила со свитой. Впереди есаулы внесли в избу косматый войсковой бунчук, украшенный лентами, и серебряный брусь1 на подушке. 

За Корнилой шли писарь с печатью, казначей и прочая старшина. 

Все помолились по чину и поклонились друг другу. По обычаю надо было по очереди спрашивать о здоровье, но донские старики нарушили порядок. 

- Пошто тайный круг созвал, атаман? - крикнул Золотый. 

- Что за тайности, батька! - зашумели вокруг седые казаки. 

- Пусть запорожцы всем казакам расскажут свои войсковые дела, - потребовал старый Ничипор Беседа. 

Корнила ударил брусем по столу. 

- Кто тут атаман, дед Беседа? Давно ли тебя вместо меня в войсковые обрали? Пошто же мне не сказали, чтобы брусь и бунчук в твои руки сдать! - властно одернул Корнила. - Затем обирают старшину, чтобы Доном править, послов принимать и посольства вершить. На том шум покончим и дело учнем. Слыхал я, браты запорожцы дюже спешные вести к нам привезли. Не будем томить их пустою брехней. Сказывай, Боба! - спокойно и твердо закончил Корнила. 

- Атаманы честные, донские казаки! К вашей милости братской! - воскликнул рябой запорожский полковник Боба. - Вы маете счастье жить на родной на русской земле вольной волей, а у нас поляки отняли счастье. Бачьте, дывытця на нас, любы браты! В родной земле мы живем, як в темной темнице. Молили мы вашего государя принять Украину в русские земли, под царскую руку. Не взял!.. Молили нам дать в допомогу стрельцов. Не дает! Зовут нас бояре: мол, вольных земель на Руси доволе, кто хочет - селитесь, живите. А я вас спрошаю, братове: можно ли матку свою родную отдать на терзанье латинцам, бросить ее да тикать в иной край?! 

- Не мочно, Ондрий! Не мочно! - крикнуло несколько голосов. 

- Не можно, братове! - твердо, как клятву, повторил Боба. - Забрали паны великую власть над нашим казачеством, как дома сидят на шее у хлопов, и не покинут добром они русскую землю. Великие крови бушуют по всей Украине уж третий год... 

- Не парубки тут собрались! Слыхали! - перебил кто-то Бобу. 

- Ты сказывай дело: пошто прискакали? Чего морочишь!.. 

- Як поп на клыросе, проповедь нам выголощуешь! - нетерпеливо зашумели донские казаки. 

- Боба - он человек дуже книжный. Ему надо с присказкой! - добродушно съязвил кто-то. 

Боба с укором взглянул на насмешника. 

- Горит Украина! - хрипло сказал он. - Нет больше мочи терпеть нам панское зверство... Браты донцы! Молит гетман Богдан у вас допомоги, в ком живо казацкое сердце... 

Боба достал из шапки письмо с войсковой запорожской печатью и отдал его Корниле. 

Атаман посмотрел на печать и передал сложенный лист войсковому писарю. 

- Читай, письменный, - сказал он, нахмурясь. 

Письмо украинского гетмана говорило о том, что народ может долго терпеть неправды, столетиями свыкаться с повседневной нуждой и неволей и тогда только восстает, когда жизнь его станет страшнее смерти. 

Писарь читал бесстрастно, но по строгим и напряженным лицам донцов было видно, что каждое слово письма падает прямо в сердца. 

Гетман писал о том, как поляки в два дня выжгли мать городов русских - Киев, истребили всех жителей Фастова, как даже женщины на Украине взялись за оружие, защищая землю и вольность родного народа, и теперь, в месть за восстание украинского крестьянства, паны загоняют по избам людей и в избах сжигают, а тех, кто спасается от огня, сажают на колья. Одному из казачьих полковников паны живому сняли кожу с головы и набили ее мякиной, а в Фастове положили казачьих детей на решетку, под которой были горячие угли, и панскими шляпами раздували огонь, поджаривая живых младенцев. 

Писарь умолк, но молчание не прервалось среди донцов. Задумчивость охватила их. Многие думали уже: хорошо ли к походу подкованы кони, какую взять ратную сбрую, какой мушкет. Другим представлялась степная дорога, а иным - даже битва. 

- Браты донцы! - сказал, вновь поднявшись, Боба. - Слыхали вы письмо нашего батьки Хмеля. Молим у вас допомоги не для себя - для заступы за русскую землю и веру, за наших малых детишек да женщин! 

- Молим у вас! - повторили за Бобой и все запорожцы. 

- Не басурманы! Чего нас молить?! Все поедем! - выкрикнул Разя. 

- Всем Доном вздынемся разом! 

Шумный и возбужденный говор поднялся между донских казаков. Иные из них уже вскочили и двинулись к Бобе. Но войсковой атаман, негромко крякнув и тяжело опершись о край стола, поднялся, и казаки опустились снова по своим местам. Взгляды всех уставились на Корнилу. Плечистый и рослый, он снял с головы кудрявую шапку, движением широких плеч и локтей отбросил за спину крылатые рукава и острым взором обвел собравшихся.