Степан указал гребцам глазами на берег. В два дружных удара они бросили челны к песчаной косе; осушив весла, прыгнули за борта, подтащили к берегу. За Степаном пристало около полутора сотен челнов. 

- Челны - в камыши, у челнов дозоры оставить! - коротко приказал Степан, даже не оглянувшись. 

- Челны - в камыши, у челнов - дозоры! - пронеслось и многократно повторилось у него за спиной. 

Дозорный казак придержал стремя заседланного вороного жеребчика, ожидавшего на берегу. Разин поскакал к логу, где находился расставленный атаманский шатер. 

В нескольких местах вдоль лога над кострами уже развешаны были прокопченные котлы, в которых закипало просяное варево. Вдали по небосклону виднелись на лошадях дозорные казаки, оберегавшие стан. 

С севера прокатились три выстрела. Иван Черноярец взбежал на холмик. Сказал Степану, что по степи скачут наметом какие-то казаки с чужими значками. 

- Должно, из Черкасска. Пускать? - спросил он. 

- Давай! - отозвался Степан. 

Впереди чужих казаков мчался дозорный. 

- Степан Тимофеевич! Гонцы к тебе от войсковой избы. 

Разин молча кивнул. Дозорный живо поворотил коня, пронесся навстречу посланцам. 

Пасынок Корнилы Петруха Ходнев и двое матерых донцов - станичный атаман Зимовейской станицы да войсковой есаул Самаренин - соскочили с коней. 

Двое черкасских казаков быстро раскинули коврик, поставили на него бочонок с вином, расставили серебряные чарки, разложили закуски. 

- Степан Тимофеич! Здорово, атаман, голубчик! - весело сказал Самаренин. - Сколько лет, сколько зим не видались!.. 

- Здоров, Михайло Лукьяныч! - с достоинством отвечал Степан. - Али с нами в Азов надумал? 

Самаренин рассмеялся: 

- Шутник ты, шутник, атаман!.. Не дело, голубчик!.. - по-прежнему весело продолжал он, будто корил за озорную проделку шустрого подростка. - Как же так: ни войсковой старшине, ни станичным слова не молвил, а сам - на! В поход в сто пятьдесят челнов!.. И пушки и зелье скопили!.. Домовитых в низовьях пошарпали, будто крымцы! Эх, Степан Тимофеич! Затеял Азов разбить без Войска Донского, с одной голутьбой! - укоризненно произнес он. 

- А чем гулутьба не войско! - ответил Степан угрюмо, без шутки. 

- И голутьба - не войско и ты - не войсковой атаман! - строже сказал Самаренин. - И круг вам идти на Азов не велит, а велит, не мешкав, назад ворочаться... 

Степан с насмешкой мотнул головой. 

- Назад в гнездо две тысячи казаков на насест не посадишь - не куры! Иди-ка скажи им, что ты идти не велишь. А в воду кинут - тогда на себя пеняй... 

- Не от себя мы, Степан Тимофеич, - пытаясь смягчить столкновенье, вмешался станичный. - Письмо от круга тебе, - сказал он, протянув запечатанный столбец. 

- "От круга"! - передразнил Разин, вырвав столбец из его рук, по-хозяйски распечатал грамоту, поглядел на замысловатые крючки и завитки писарского пера. - Писал писака, читай, собака! - со злостью сказал он. 

К ним подскакал верхом Черноярец. 

- Ты дюже грамотен, Ваня, читай-ка, что круг нам пишет. 

- "Зимовейской станицы казаку, гулебному атаману Степану Тимофееву сыну Разину", - бойко прочел Черноярец. 

Степан слушал молча послание тайного круга. Слово за словом Иван Черноярец прочитывал то, что Степан заранее угадал: что, столкнувшись с Азовом, гулебщики навлекут войну на все донское казачество, а Дон к войне не готов, пушки и пищали у донцов износились в польском походе, новых же царь не прислал, да тут еще выдался год, небогатый хлебом, и хлебного жалованья не будет до самых осенних дней... 

Дальше старшина писала о том, что идти в двух тысячах казаков на Азовскую крепость никак не разумно, что с голытьбой, непривычной к мушкету и сабле, он неминуемо пропадет... 

Степан ждал и этого довода. Тихая усмешка таилась в его бороде и в уголках глаз, когда слушал он старшинскую отповедь. Он рассчитывал не на силу и ратную выучку, а больше всего на бесшабашную удаль своей ватаги да на боевую удачу. 

Но Черноярец читал дальше, и того, что читал он теперь, Разин уже не ждал. 

Старшина сообщала цифирные выкладки о запасах хлеба, свинца и пороха, о пушках, мушкетах и ядрах, о числе ратных людей, о конях, ослах, верблюдах и о количестве овец и быков, припасенных в стенах Азова. 

Разин потупил глаза и уже не смеялся. Слушая грамоту войсковой старшины, он понял свое легкомыслие. 

"Вот как делают ратное дело!" - подумал он. 

Трезвый расчет бывалых воителей убедил его и привел в смущенье. 

"А мы, дураки, на авоську лезем!" - подумал он, тревожно взглянув на Черноярца. 

Но это было еще не все. В завершение письма войсковая изба писала о том, что старшина не надеется на разум Степана. 

Чтобы оберечь все Войско Донское от гибели, тайный круг указал учинить у Черкасска по Дону заставы и никого казаков ни из Черкасска, ни с верховьев в низы не пускать, а крымскому хану и мурзам азовским послали письмо, что Степан вышел с Дона разбойной статью и Войско Донское ему не заступа, если азовцы и крымские люди нападут на его голытьбу... 

Это было неслыханное предательство: донская старшина не только от них отреклась, не только оставила их без подмоги с верховьев, на которую так рассчитывал Разин, но она изменнически выдавала русских людей азовцам и хану, предупредив их письмом о походе Разина. 

Кровь бросилась в голову атамана... Схватить сейчас всех посланцев Корнилы да тут же казнить за продажу... Разин сжал кулаки, но широкая ладонь Черноярца тяжело и спокойно легла на его руку. Степан взглянул на товарища. 

Черноярец, окончив чтенье, с насмешкой смотрел на черкасских посланцев. 

- Наврали, собаки, с пять коробов! - прищурясь, спокойно сказал он и сплюнул. 

- Как наврали?! - взъелся Самаренин. - Ведомо все войсковой старшине! 

Иван качнул кудрявою головой. 

- To, что вы написали, и мы раньше ведали, да не страшились того - пошли. Ан я ныне турского сотника в камышах уловил. Бежал он от ханского палача из Азова... Не четыре тысячи воинов ныне в Азове, а шесть, единорогов на башнях не десять - двадцать. Хлеба в привозе вчетверо больше, чем вы писали... Все то - не беда... Сказывал он иное: в азовской твердыне черная смерть, зараза...