- А дедам что - слаще жилось?! - уперся Степан. - Слышь, Серега, не то ты надумал. Побьют казаки мужиков. Народ все оружный, к сечам свычны. На три сотни мужиков пять десятков казаков довольно - как овечек, порежут. А пушки поставят - и пуще. Как пушечной дробью пальнут - тут и пой "аминь". Я иное умыслил, - понизив голос, таинственно сообщил Степан. 

- Чего ж ты умыслил? - недоверчиво спросил Сергей. 

- Казацким обычаем хлеб добывать: не сошкой, а саблей, - сказал Степан. - Клич кликнуть - идти на Азов, покорить азовцев, да выбраться к морю, да сесть по Кубани... А знаешь - что морем владать?! Москва не владает морем, а мы его завоюем! В туретчину хочешь - плыви, хошь - к армянам, хошь - к кизилбашцам, хошь - в Индию... Всюду открытый торг. А Дон - за спиной. На колени Корнилу поставим! 

- Стяпан Тимофеич... Ну, хошь сотен пять наберешь мужиков, а пушечной дробью как шаркнут с азовской твердыни, тогда куды деться? - ехидно спросил Кривой. а 

- Поймал ты меня, Серега, как птаху в сети! - насмешливо сказал Разин. - На пашню к тебе одни мужики набегут, а кликни клич с саблей идти на азовцев - сколь казаков сберется?! - пояснил он. - Весь Дон за собой возметем! 

Сергей призадумался. 

- А когда казаки сойдутся, ты атаманом станешь? - спросил он. 

- Чего же не стать! 

- Слышь, Стяпанка, идем сейчас к мужикам! - вскочил со скамьи и нетерпеливо потянул Степана Сергей. 

- Блажишь! Сам полезу, что ль, в атаманы?! Обычай казацкий знаешь: когда оберут, тогда и пойду... - возразил Разин. 

Сергей покачал головой. 

- Без дела лежат мужики, Стяпан. В руках у них зуд. Не станешь ты атаманом - поставят меня. Я не стану - своих оберут, а стоять уж не могут!.. Пока в одиночку бродили аль малой толпишкой, то долго еще бы терпели, а ныне, как вместе сошлись, распалили друг друга, и мочи больше не стало терпеть... Им ныне без дела нельзя... Скажи на Азов - на Азов полезут, Москву воевать позовешь - все одно, на Москву! 

Степан в ответ неожиданно громко засмеялся. 

- Алеша! Отпустишь меня с мужиками Москву воевать?! 

Разин представил себя предводителем кучки оборванцев и не мог удержаться от смеха. 

Сергей обиженно встал и шагнул к порогу. 

- Эх, Стяпан, мужиков ты не знаешь! Ты мыслишь: казаки - то сила. А ты поглядел бы!.. 

Степан остановил его. 

- Слышь, Серега, вели им идти по станицам да в самый Черкасск, по базарам толкаться да звать на Азов. Поглядим. Коль пойдут казаки к нам в станицу, то быть и походу, станем готовить челны. А одних мужиков подымать - то не дело. 

Голытьба зашумела. Слух о том, что в Зимовейской станице собирается войско в поход на Азов, пролетел по Дону. К станице со всех сторон потекли казаки. Домовитые люди сюда не шли, зато тянулась голытьба и отчаянные головы, у кого - ни кола ни двора, только сабля да шашка. 

Они заходили в станичную избу, спрашивали атамана. Станичная старшина говорила, что их обманули, что похода никто не собирает, но отогнать пришельцев уже не могла. Табор стоял за станицей, в снежной степи над Доном. В землянках, как в давнее время при атамане Иване Тимофеевиче, снова лежала без дела великая рать голодных и безоружных людей. Бросив шапку и скинув обутки, валился тут же казак, возле других, и расспрашивал о предстоящем походе. И уже находились такие, кто мог рассказать, сколько пушек готовят казаки, сколько куплено пороху и свинцу, говорили, что с тысячу запорожцев идут на подмогу и с ними идет донской атаман, который бывал уже в Азове и знает его снаряды и стены... 

Войсковая изба волновалась: Москва не хотела сейчас воевать с Азовом. Если начнется драка, то царь и бояре будут опять недовольны, снова начнутся задержки в получке хлеба и пороховой казны. Да если азовцы еще нагрянут - заварится такая каша, что не расхлебать!.. 

Корнила вызвал в Черкасск атамана Зимовейской станицы. 

- Кто мутит у вас? Все Сережка? - спросил он. 

- Сергей приутих, сидит дома. А мыслим, Степан Тимофеич, твой крестник, затеял все дело. 

- Степан воротился?! - воскликнул Корнила, до этих пор не слыхавший о возвращении Разина. 

- Его и затея! - ответил станичный атаман. - Уж месяца два как дома... 

Корнила сразу все понял. "Батькина кровь в Разиненке, с ним будет хлопот!" - подумал он. 

- Велите ему в войсковую избу явиться. Месяца два назад воротился и глаз не кажет. Мол, крестный пеняет ему, хочет видеть. 

Степан не являлся. В войсковой избе был приказ: как только Разин придет, так сразу его схватить и заковать в колодки, чтобы тотчас судить. 

Меж тем Степан держался так, словно сам никуда не собирался. Он не заглядывал в стан голытьбы, не сидел у костров, как делал это Сергей. Он проезжал только мимо, заломив набекрень запорожскую шапку, да искоса поглядывал, намного ли прибыл табор. В седле с ним обычно сидел Гришатка. 

Московский богатый гость 

Московской гостиной сотни богатый гость Василий Шорин был первым из московских торговых людей, который смел ревновать к славе Строгановых и считать себя с ними ровней. 

Он не только посылал своих людей для купли и продажи товаров по всем концам Русского государства, но даже сам ездил в Гамбург и в Данциг, в Стокгольм, Копенгаген и Лондон, а его имя знали и дальше - в Цареграде, в Венеции и в Персиде. 

Сам государев тесть - боярин Илья Данилович Милославский, и дядя царя - боярин Семен Лукьяныч Стрешнев держали с Василием совет, когда заводили в державе медные деньги. 

С тех пор он во всем был в доверии у большого боярства. Уже много лет подряд ему доверяли сборы кабацких "напойных" денег и торговую пошлину. 

"Набольший мытарь Московского государства" - как-то в шутку евангельским словцом дружески прозвал его в свое время Никон. И Шорину нравилась данная ему патриархом кличка. 

Когда Никон строил Воскресенский собор, названный Новым Ерусалимом, Василий не раз скупал для него потребные товары в России и в зарубежных землях, и Никон тогда называл его другом.