Степан выезжал в окрестные станицы, гостил, а когда воротился в Черкасск, Корнила был занят. Он сидел по каким-то тайным делам с посланцем Москвы дворянином. 

- Когда же походны станицы готовить? - спросил Степан, на ходу столкнувшись с Корнилой. 

- Как время придет, так скажу! - оборвал, как чужого, Корнила, словно даже досадуя, что Степан задержал его столь короткой беседой. 

"На черта мне нужно твое хлебосольство?! - с обидой подумал Степан. - Али я навязался к тебе на шею? Сам удержал, не пустил на войну. Вот плюну на весь Черкасск да один и уеду к Ивану!.." 

Он зашел во светличку, которую занимал у Корнилы в доме, и стал уже собирать свой пожиток к отъезду, когда прибежал Петруха, Корнилин пасынок, и сказал, что Корнила велел приходить ему в тайный круг... 

- В тайный?! Да как же... - с некоторой даже растерянностью пробормотал Степан. 

- Эх, ты-ы! - сплюнув сквозь зубы, сказал Петруха. - Зовут - и иди. Чего-то ты будто девка краснеешься! В тайный так в тайный! А чем ты не атаман?! 

Тайный круг оказался собранием всего лишь десятка самых ближних Корниле значных низовиков. Они сидели даже не в войсковой избе, а просто в столовой горнице у Корнилы. 

"Вот-то из тайных тайный!" - подумал Степан, все же с какой-то робостью переступив порог комнаты и сразу встретившись взглядом со стольником Евдокимовым, необычайно рослым и большеносым, которого он видал на кругу в Черкасске оба раза перед отправкою на войну. 

"Знать-то, сызнова ратные вести", - мелькнуло в уме Степана. 

Месяц назад смущение Степана было бы больше. Теперь же всех этих людей, кроме московского стольника, он успел видеть близко, успел посидеть с каждым из них за столом и стукнуться чаркой, и тотчас, отдав положенный по-казацки поклон, почувствовал себя тут спокойно и твердо. 

"В тайный так в тайный! А чем я не атаман!" - повторил он словами Петрухи. 

- Вот и Степан, сын Разин, брат походного атамана Ивана, а мой крестник, - сказал Корнила, обращаясь к московскому гостю. 

Стольник молча кивнул длинным носом. 

- Великую честь оказала тебе донская старшина, Степан, - торжественно произнес Корнила. - Прежде служил ты саблей, а ныне призвали мы тебя в тайный круг, чтобы велеть тебе служить разумом Войску. Поедешь ты во посольство к зюнгорскому1 хану или, как бишь его, тайше с послом всего Войска Еремою Клином. Кланяйся кругу за честь! 

- Кланяюсь атаманам на жалованье. Каков будет Войска указ - послужу на совесть, - сказал Степан. 

- Покуда иди. А кончим сидеть по кругу - я покличу, - сказал Корнила. 

Степан еще раз поклонился и вышел, при выходе нечаянно стукнув по уху дверью Петруху Ходнева, который подслушивал. 

- Тю ты! Посо-ол! - потирая ухо, прошептал атаманский пасынок. - А ты было оробел, что кличут! Небось заспесивишься ныне! 

- Холодной воды приложи, а то вспухнет, - сказал Степан вместо ответа. 

После тайного круга Корнила призвал Степана. 

- Вот вишь ты! А все нас верховья бранят, что своих во старшинстве садим. Вырос в верховьях добрый казак, Иван, - в походные атаманы обрали. Вырос того же семени добрый казак, Степан, - тайным послом учинили, и все почитаем, все любим!.. 

- Чего же я стану в посольстве делать? 

- Покуда смотри посольски дела, приучайся. Клин во посольствах хожалый - научит. А надо будет - советом поможешь Клину. Хоть он и умен, а две головы всегда лучше. 

И Корнила поведал, в чем смысл степного посольства. Несмотря на то что шли переговоры о заключении мира, Польша искала союза с Азовом и Крымом против России. Об этом прознали лазутчики Войска в Крыму. От тех же лазутчиков до Черкасской войсковой избы дошли слухи, что хан указал к весне сбирать ратных людей в соседних с Доном ногайских улусах. Получив от Корнилы вести, Москва решила предупредить лукавство панов и ратные сборы Крыма. 

- Калмыки с ногайцами век бы грызлись, да смелости не хватает самим, - пояснял Степану Корнила. - Прошлый год, по вестям, ногайцы у них отогнали несметно коней и овец с пастухами вместе. Пусть калмыцкий хан посылает своих нечистых помститься - ногайцев пограбить, а мы ему пособим. Вот и не смогут ногайцы пойти панам на подмогу! 

Царь не хотел посылать в степные кочевья своих послов, чтобы не было лишнего шума. Но именно ради степного посольства теперь и приехал в Черкасск стольник Иван Евдокимов. 

Стольник вместе с Корнилой призвали к себе Ерему и Степана. Учили их, что обещать калмыцкому тайше от имени государя и чего добиваться от него. 

- Там будет гостить в ту же пору черкесский князь Каспулат. Сестра его замужем за ханом калмыков. Тот князь Каспулат вам поможет кой-чем, - сказал дворянин, даже в тайной беседе понизив голос до шепота. 

Дворянин показал им дары, которые царь посылал калмыцкому тайше, учил, как их подносить. 

Степан, приглядевшись поближе к стольнику, увидел, что дворянин не так плох, как говорили всегда на Дону о дворянах. Иногда он казался совсем простым, любил посмеяться и выпить, порассказать о посольских делах. Иное в посольских делах казалось Степану бесчестным, но дворянин уверял, что любое бесчестье обращается в честь, если оно идет на пользу державе... 

Казак из крещеных татар Иван Пинчейка учил Степана и Клина обычаям кочевников, словам приветствия и дружбы, названиям самых простых обиходных вещей. Он тоже ехал в посольстве. 

- Ну, добрый путь! - на прощанье сказал Степану Корнила. - Вступил ты на атаманскую дорогу. А в большом атаманстве, Степан, и хитрость, и кривда, и разум, и силы, и жесточь, и зоркий глаз, и слух острый, и сердце широкое надобны. Войску правдой служи да учись - и взрастешь в атаманы! 

И вот в сопровождении толмача и двух десятков казаков Степан и старый Ерема Клин выехали с целым караваном даров в калмыцкие степи. 

Даже толмач Пинчейка, бывалый в степях, толком не знал, как добраться до цели: стойбище тайши так же меняло место, как и кочевые улусы простых степняков. 

Толпы бродячих калмыков встречались и тут и там и, внезапно подкарауливая, пускали в казаков стрелы. Один молодой казак был убит стрелою. Казакам не терпелось нагнать кочевников и порубить их саблями, но Клин запретил даже выстрелить раз, и казаки не вступали в бой.