Резвый, холодный ветерок вдруг сдернул с реки серебристую дымку тумана, и все вокруг засверкало отблеском солнца, яркими красками, словно умывшись утренней осенней свежестью. На воде стали видны рыбачьи ладьи и челны. 

Едва паром подвалил, как все зашумели. Люди, лошади и быки затопотали по толстому дощатому настилу, теснясь и толкаясь. Кто-то с громкой бранью оступился с берега в воду и зачерпнул в сапоги. 

- Куды, к черту, прете! Потонете так! На всех места хватит! - суетливо размахивая руками, кричал старенький казачишка-паромщик на деревянной ноге. И правда, когда уже все разместились, достало бы места еще на добрый десяток возов. 

Две молоденькие казачки в теплых кацавеях под общие веселые шутки вбежали последними на паром. 

- Давай навались! - неожиданным атаманским покриком загремел паромщик, расправив седую бороду и повелительно сверкнув из-под шапки глазами на всю толпу казаков. 

- Взя-ли! Дру-уж-но! - поплевав на ладони, подхватили казаки. 

И под гомон голосов тяжелый, неуклюжий паром со скрипом пополз обратно. 

С разных сторон к Черкасску сплывались рыбачьи ладьи, нагруженные мокрыми сетями и свежей добычей, еще трепетавшей живым серебром на солнце. 

Радостно смеющимися глазами посматривал Стенька на реку, на казаков, на молоденьких припоздавших девушек, о чем-то со смехом шептавшихся между собою. Он гордился своим серым, в яблоках, коником и своей казацкой осанкой. Была бы трубка в зубах, и он пустил бы такой же пышный куст сизого дыма, как тот бородастый казак на волах... 

Молоденькие казачки, шепчась, взглянули на юного казака и захихикали. Степан, стараясь не показать смущения, перевел взгляд на кручу правого берега, теперь залитого солнцем, и увидел там ватагу скачущих всадников. 

- Дывись, атаманы, что там за вершники! - воскликнул Степан, довольный, что первым увидел на берегу поспешавших казаков. Все оглянулись. 

- Бачьте, братове, гонцы якись, что ли! С чем бы? - заговорили казаки. 

- Наметом идут. Кубыть, к переправе. 

- Эх, смотри, припоздали! - сочувственно протянул кто-то. 

- Не наши станичные, словно б чужие. 

- Да то запорожцы! Гляньте-ка: польски жупаны и шаровары красные, как у турка! 

Всадники, видимо, тоже заметили отваливший от берега паром. Передний из них, сияв шапку, махал ею плывущим. Он что-то крикнул, но ветер отнес его крик. 

- Лихо спешат гонцы! Знать, крепко побили польских панов! - довольно сказал с седла старый Разя. - Стой, стой, дядько Иван! Ворочай! - закричал он паромщику. - Поворотимся к берегу, подождем! 

- Диду Тимош, ты всем запорожцам свойственник: кому - кум, кому - сват! - с насмешкой заметил дородный щеголеватый казак с бирюзовой серьгой в ухе. - Пошто ворочаться! Пождут у бережка, да в другой раз и перевезутся! 

- Пождут, не беда! Нам уж рукой подать, - подхватили казаки, спешившие на базар. 

- Полно глазеть, атаманы! Тяни дружней! - крикнул паромщик. 

Запорожцы взлетели вскачь на кручу над переправой. С берега донесся их крик в несколько голосов. 

- Зараз ворочу-усь! - сложив ладони трубою, откликнулся паромщик в сторону берега и ответно махнул шапкой. 

Паром уже достиг середины течения, когда запоздалые всадники спустились к воде. Как бы смерив взглядом ширину реки, их вожак из-под ладони взглянул на Черкасский остров и разом спрянул с коня. Вслед за ним спешились и остальные украинцы. 

- А головой у них Боба! - обрадованно узнал Тимофей Разя. - Бобу по малым делам не пошлет Запорожье! 

Старый знакомец Рази полковник Андрий Боба в последний раз приезжал на Дон перед весной для покупки казацкой сбруи. Сорок тысяч конских удил и столько же пар железных стремян заказал он тогда донским кузнецам, чтобы не ковать их на Украине, где панские подсыль-щики могли увидать прежде времени подготовку украинцев к битвам против ненавистного панского ига. Да еще ухитрился Боба тогда где-то тайком купить сотню бочонков пороху и толику свинцу панам на гостинцы. Когда он уезжал домой, то наказывал ждать вестей о великих победах над польским панством. И вот прискакал теперь сам, должно быть, с большими вестями. 

- Надысь проезжал из Польши домой армянин. Такая война, говорил, - и товары покинул, абы душу спасти. Запорожцы, мол, гонят панов и колотят, - заметил казак с серьгой. 

- Пошли им господь одоленье! - сказал Тимофей. Он снял шапку и перекрестился. 

- Дай бог! - подхватили вокруг на пароме. 

- Батька! А что же он на буланом? Ведь он прошлый год купил Воронка! Неужто сменял? - звонко спросил Стенька. 

- Да что они, чертовы дети, купаться затеяли, что ли! - тревожно выкрикнул удивленный паромщик, заметив, что запорожцы начали раздеваться. 

С парома глядели на берег с любопытством: гонцы поскидали с себя одежду, освободили коней от подпруг и по-татарски сложили платье и седла на вязанки сухого камышняка, захваченного с собой для переправ через реки. 

- Батька, куда ж они?! Ведь вода ледяная! - в волненье воскликнул Стенька, когда запорожцы направили лошадей в осенние воды глубокого Дона. 

- Куда вы там, бешены черти! Зараз ворочу-усь! - закричал им паромщик. 

Во всех челнах и ладьях гребцы покидали весла, уставившись на запорожских вестников. 

Когда кони зашли глубоко и могучее течение начало быстро сносить их книзу, всадники поспрыгивали с коней в воду и, держась за их гривы, пустились вплавь... 

Донские казаки издавна были союзниками запорожцев в борьбе со степными ордами, которые рвались на север с приморского юга. 

Плечом к плечу стоял Дон с Запорожьем, и много раз под татарскими саблями смешивалась их кровь. В битвах с крымцами множество запорожских казаков было вызволено донцами из турецко-татарской неволи и немало пленных донцов избавлено запорожцами. А сколько украинских крестьян уходило от мести польского шляхетного панства в пределы донских земель и в соседнюю Слободскую Украину, где вырастали их поселения и создавались новые станицы и города. У казаков был почти что один язык; одна вера и давняя дружба связывали их. На Дону всегда радовались победам запорожцев и сочувствовали их поражениям...