- Дай попытаю, - с любопытством попросил он крестьянина. 

И унавоженная взрыхленная пашня дохнула на него каким-то особым умиротворением и теплом. 

Люди жили здесь не казацкой воинственной мечтой о завоеваниях и добыче. Хлеб да скот, труд и мир были их повседневной заботой. 

Однажды, прыгнув через канаву, Степан неловко подвернул ногу и шел, ковыляя, с трудом. Его нагнал мужик на телеге и, подсадив, позвал к себе ночевать. 

У хозяина была жена и трое малых ребят. Квас с редькой и луком да хлеб - вот и все, что подали к ужину. Для гостя хозяйка достала пяток яиц. 

- А робятам что ж яйца? - спросил Степан. 

- Ты гость, а им не в обычай, - сказала хозяйка. 

Стенька смутился. Он понял, что яйца не от своих кур в доме. 

- Земля родит худо, что ль, в ваших краях? - спросил он хозяина. 

- Грех на землю пенять! Земля у нас добрая, - возразил тот. 

- Чего же живете бедно? 

- Не дворяне! Отколь напастись? Помещичья глотка широка: туды все влезет... Гляди, - заключил хозяин и, подсучив порты, показал Степану черные икры обеих ног. - Две недели палками били, чтоб недоимку собрать - три рубли... Так и били, покуда корову не продал. 

- Чего же раньше ее не продал? 

- На грех поветрие было - робята в сыпухе: лежат в жару, исхудали. Ить хворым-то надобно молочка. Ну, думаю, пусть меня поколотят покуда. Христос-то терпел и нам тоже велел... А как стали робята мои поправляться, съездил я, продал корову, теперь хоть и пашню паши... Отпашусь - в бурлаки пойду к вам на низовья, купецки товары лямкой тянуть. Кони дешевы у вас. За бурлацтво порядные получу - коней четверку куплю; трех в Тамбове продам, одного для себя оправдаю. Хлеб уберу, тогда лошадь опять на корову сменяю: зимой-то нам конь ни к чему - харчи есть задаром... 

- Худое житье! - сказал Стенька. 

- Не радостна жизнь, а жить надо... робят растить... Корову я продал, за прошлый год недоимку отдал помещику, да и то не сполна, еще за мной два рубли. Хлеб соберу, рубль отдам, а с другим рублем и опять не управлюсь... К весне меня сызнова на правеж, под палки... Вот так и живем! - Мужик рассмеялся. - Он, приказчик боярский, хитер. Ведает, что зимой правь не правь, колоти хоть месяц - все станем терпеть, а весной нам негоже от пашни отбыть, ден десять - больше под палкой не выстоишь: земля-то зовет, ждать не хочет. 

- Рукой подать! Что не бежишь от боярина на Дон? - спросил Степан. 

- На До-он? - протянул мужик. - На Дон богатым дорога. Мне что за корысть из дворянской неволи в казачью? Как раз угодишь к атаманам в холопья... 

- Сбесился ты! - возмутился Степан. - Где виданы на казачьем Дону холопья? Сколь люда бежит в казаки! 

- Бегут, кто из дальних уездов и правды не знает. А мы тут и тех встречали, кто с Дона утек, от старшинской неправды... 

- Что врешь?! - оскорбился Степан за честь Дона. 

Мужик засмеялся. 

- Молодой ты, не разумеешь. Привык, все кричат у вас: "Воля, воля казачья!" Ан воли-то нету давно, одно слово осталось... Не ведашь, малый, стало, молчи, - заключил крестьянин. 

По городам и селам ближе к Москве не впускали прохожих людей на ночлег, ссылаясь на царский указ являть всех десятским и сотским. 

- У нас хоть весь Дон обойди, и никто не спросит, отколе казак. А тут каждой собаке в нос грамоту суй! - проворчал однажды Степан, развертывая свою подорожную с печатью Войска Донского. 

- Ты в Москву приди, там побреши - и с плетьми на торгу познакомят, - пригрозил сотский в ответ на его слова... 

Степан подходил к Москве. Здесь чаще смотрели его подорожную и еще осторожней давали ночлег. 

Степан знал о Москве лишь то, что здесь живут царь и бояре, здесь велики торга, отсюда шлют на Дон хлебное жалованье, свинец, и порох, и сукна. Он ожидал, что в Москве всюду только дворцы да палаты и возле каждых палат стоят пушки да блестят стрелецкие бердыши. 

Войдя в Москву, Стенька был удивлен простотой и бедностью низких домишек, тянувшихся нескончаемо длинной кривой улицей. Не веря своим глазам, Степан спросил у грудастой, дородной торговки квасом, далеко ли до Москвы. 

- Кваску хлебни, опохмелься. По уши в воде пить просишь, - сказала торговка. 

- Слыхать на Дону, Москва городок богат, - насмешливо возразил Степан, - а гляжу - деревня деревней! 

- Невежа и есть невежа, не русский ты человек! - возмутилась москвичка. - Да где же ты Кремль и царские палаты опричь Москвы видел? А церкви нарядны какие! А где колымаги таки золоченые, как у московских бояр?! Да ты посмотри, что конного люда скачет - и ратники, и боярские слуги, и всяки послы да гонцы!.. А сады, каковы кудрявы!.. Ночью - тишь, соловьи по садам поют. Радость! А утром как ахнут по всем колокольням трезвон, как заскочут кони, застучат колеса - так слова не слышно. Вот что Москва-то!.. 

Старенький псаломщик не то монах в замызганной, залоснившейся ряске подошел в это время к торговке. 

- Агафьюшка, знойко как ныне, весь спекся! Плесни-ка еще мне до завтрева в долг! - попросил он. 

Торговка с охотою нацедила ему кружку квасу и сунула, словно не замечая знакомца. 

- ...Да московский народ наш каков?! - с увлечением продолжала москвичка. - Приветливый, вежливый, независтный; всем приют даст и ко столу-то с собою посадит... Вот то и есть Москва!.. Ты слово-то слушай: "Москва!" Вот то слово так слово! А в праздник народ приоденется во цветные наряды да пе-есни, ка-та-анье!.. Девицы как словно березки... Ты в троицу, малый, знаешь куды сходи... 

- У нас на Москве, казачок, чудес не сочтешь! - перебил торговку монах, ставя к ней на прилавок пустую кружку. - Пошто троицы ждать? Когда хочешь на Красную площадь, к Земскому приказу поди - вот где забавы! Палач мужиков дерет, каждый особым гласом ревет; того хлещут плетью, того - батогом, а иного - кнутом. Во гульня где!.. 

Степан с любопытством взглянул на нового собеседника. 

- А за что же их бьют? 

- За такие вот скаредны речи, за глум! - не дав ответить монаху, запальчиво взъелась торговка. - Кто треплет - язык урвут, а кто слушает - уши срежут! - Она метнула гневный взгляд в сторону непрошеного собеседника. - Иди ты отсюда, иди подобру! - напала она на насмешника. - Не слушай ты, малый, его. Кто сам худой, у того и все вокруг худо. Каб воров не секли, то на чем держава стояла б?! А ты улицы вдоль пройдя, посмотри, что за домы у нас. Не домы - хоромы...