И с этого дня Черкасск оказался отрезан от верховых станиц. Войсковая изба перестала быть хозяином Тихого Дона. Даже торг верховьев с низовьями был прекращен. По пути к Черкасску Разин скупал все товары, заставляя купцов приставать к своему острову. 

Кто хотел противиться и продолжать свой путь на низа, тому речные дозоры молча указывали на пушки, глядевшие с острова, уже не из береговых камышей, а с башен... 

Больше всего войсковая старшина досадовала на то, что не заняла раньше разинцев этот удобный остров, с которого можно было держать в руках все донское Понизовье, отрезав его от прочего русского мира... Разинцы преградили и Дон и Донец, проверяли все суда, идущие мимо по обеим казацким рекам... 

- Обучал себе на голову атаманской науке! Учил, где города строить для обороны, как лучше стены крепить. Вот моя наука - и против меня! - ворчал Корнила, со страхом наблюдая, как растет сила Разина. 

В Черкасске шел слух, что сила Разина с каждым днем множится, войско его возрастает. Стало известно, что со стороны Слободской Украины к Разину без конца идут украинские переселенцы и беглые мужики из Курщины, Тульщины, Орловщины. Приходят охотники и из верховых станиц. Верховые казаки совсем перебирались к Степану, покинув свои станицы и захватив с собой семьи. Видимо, больше уж их не страшили разговоры о том, что в войске Разина много пахотных мужиков, которые "пересилят" и заставят пахать донские казацкие земли. 

Вот уже несколько черкасских торговцев - армян и греков, услыхав о богатстве разинцев, покинули Черкасск и перебрались на разинский остров. Хотя в самый город их не впустили, но они раскинули майдан под городскою стеной и торговали вовсю. 

По Дону и за донские пределы быстро летел слух о постройке нового городка, названного Кагальником, по его близости к Кагальницкой станице... 

Степан сидел на бревне у караульной землянки, по временам улыбаясь тому, как сын его Гриша, размахивая деревянною саблей, с криком бросается в схватку с мальчишками-"врагами", старавшимися снизу с такими же деревянными саблями приступом взять кагальницкую земляную стену. Степан видел, что Гриша похож на него самого и чем-то еще на того "мальчишку Алешку", с которым вместе Степан шел с богомолья на Дон... 

Степан с гордостью наблюдал, как бесстрашно и ловко Гришка отражает натиск мальчишек. 

- Вырастут - тоже казаки будут! - вслух произнес Разин. 

И вдруг, бесшумно подкравшись, на гребень стены выскочила ватага ребят. Сбитый с ног Гришка свалился кубарем с откоса стены и сильно ударился головой о камни. Степан быстро поднялся на стену и перегнулся с раската. 

- Серге-ей! - прогремел на весь остров зов атамана. 

Голос его прозвучал такой грозой, что все побросали свои дела. 

- Сергей! Сергей! К атаману, Сергей! Сергуш! Есаул Сергей! - катилось из уст в уста по стенам к землянкам, где работали казаки. 

Сергей появился перед Степаном. 

- Кто строил стены с низовой стороны? - спросил атаман. 

- Кто ж построит? Казаки! 

- А кто дозирал? 

- Кому ты велел! Говори, что ль, ладом, что ты дурня-то корчишь! - зло огрызнулся Сергей. 

Степан неожиданно размахнулся и ткнул его кулаком в скулу. Сергей пошатнулся. В горле его захрипело, как в глотке взбешенного пса, и руки стиснулись в кулаки. 

- Вот те и шурин! - насмешливо выкрикнул кто-то из казаков, не любивших Сергея за то, что он, на правах атаманского шурина, бывало, зазнавался перед другими. 

Все оставили топоры и лопаты. Ребята, присевшие возле Гришки, тоже утихли, и Гриша, очнувшийся от забытья, не мог понять, что случилось, и плаксиво кривился. 

- Что дерешься? - тихо спросил Сергей, побелев от обиды. 

Степан размахнулся еще раз и снова ударил его по лицу. 

- Чего дерешься? - громко крикнул Сергей. 

- Гляди, дубина! Стену твою ребята малые взяли. Забрались без лестниц... Мало бить - и башку размозжу!.. 

Сергей сплюнул кровь. 

- Не пес я, и словом сказать мочно, - сдержанно укорил он, - а что сказано, то и поправил!.. 

В эту же ночь Сергей убежал в Черкасск. 

Разин послал к нему Тимошку, позвать назад. 

- Что мне, морду не жалко! Я ныне богат воротился от кизилбашцев. Будет мне и в станицах почет! - сказал атаманский шурин. 

- Убью изменщика, как поймаю, - сквозь зубы пообещал атаман. 

Черкасская старшина не решалась напасть на Степана, пока не разведаны по-настоящему силы разинских казаков. 

Корнила неоднократно посылал на Кагальницкий остров своих людей, приходивших к Разину как перебежчики на его сторону. Лазутчики были надежны, но ни один из них не сумел возвратиться в Черкасск: Разин не отпускал с острова тех казаков, которые пробрались к нему из низовьев... 

Когда Сергей поссорился с Разиным и убежал от него в Черкасск, Корнила обрадовался: на сторону понизовых переходил один из ближайших людей Разина, который, конечно, должен был хорошо знать о том, каковы его намерения и как укреплен разинский городок... Старым, испытанным способом, за кружкой вина, от Сергея добивались признаний. Кривой плакал слезами, говорил, что Разин его осрамил и побил без вины, что больше им в дружбе не быть, но мыслей Степана он все-таки никому не выдал, хотя все понимали, что не мог же Степан таить свои замыслы даже от ближних своих есаулов, каким был Сережка Кривой... 

Но, не пуская своих казаков в Черкасск, Разин давал отпуска под поруку верховым казакам, и те бывали в своих станицах. Корнила засылал своих лазутчиков и туда, чтобы расспрашивать отпускных разинцев. 

Завзятый гуляка Евсейка пропил с отпускными разинцами немало войсковой казны, чтобы выведать о намерениях атамана. 

- Велит, мол, Степан им готовыми быть, а куда и зачем их готовит, о том ни слова! - докладывал Корниле лазутчик Евсейка.