Дружный казацкий хохот раздался с челнов, окружавших ладью атамана. 

- Ай да Гурка! Что брякнул, то брякнул! Всегда так отмочит! - раздались одобрительные восклицания. 

- А ну, батька, батька! Кажи, как топить! - загудели веселые голоса. 

Степан удивленно окинул всех взглядом, перевел глаза на Зейнаб, словно не понимая, чего от него потребовали казаки, и встретился взором с Дроном, который тоже смотрел на него, как показалось Степану, с вызовом и ожиданием... Разин скрипнул зубами, налитые кровью глаза его помутнели. Он нагнулся, схватил персинянку и поднял над головой... 

- Примай, Волга-мать... 

Пронзительный визг Зейнаб оборвался в волжской волне. Вода всплеснула вокруг голубой парчи и сомкнулась над ней... И в тот же миг раздирающий вопль вырвался из груди царевниной мамки. Хохот, поднятый выкриком Гурки, словно запнувшись, оборвался. Сам веселый и дерзкий Гурка в страхе прятался за спины казаков... По волне, слегка вздутая ветром, как пена, билась о борт атаманской ладьи фата ханской дочери... 

- Ждете? Ждете чего еще, чертово семя?! Топи! Всех топи! - заорал в неистовстве Разин и в наступившей тиши с лязгом выдернул саблю, будто готовый ринуться по челнам, чтобы искрошить на куски своих казаков... 

- Менедышка-хан полоняников наших замучил, братцы! - крикнул Наумов. - На колья садили их, шкуры с живых снимали!.. 

И в ответ на страшную весть в разных местах с челнов стали падать в Волгу тела связанных пленников. 

Поднялся вопль, возня, раздавались крики персов, падавших на колени перед казаками и умолявших их пощадить... Но разгул беспощадной свирепости охватил уже всех разинцев... В этой возне опрокинулся чей-то челн. Оказавшихся в воде казаков дружно спасали, тащили в другие челны... 

Разин, словно без сил, опустился назад на скамью. Наумов поднял со дна ладьи, заботливо отряхнул ладонью и молча подал Степану оброненную шапку. Атаман надел ее. Сдвинув на самые брови, сидел, опустив глаза... 

Наумов налил вина, протянул Разину полную кружку. Степан оттолкнул его руку. 

- Пей сам, сатана!.. 

- И выпью, - твердо сказал Наумов. - За добрую память товарищей наших, за путь хороший к донским станицам, за казацкую дружбу, за волю и за твое здоровье, Степан Тимофеич! 

Он поднял кружку и выпил. 

- Правь назад ко стругам! - приказал Разин. 

Казаки гуляют 

Услышав о потоплении персидского ясыря, все купцы-персияне позаперли лавки, а сами попрятались. Закрывали лавки и многие из русских купцов. Торговали только царские кабаки. Улицы и площади города, как в большой праздник, были полны хмельной толпой. Разин платил в кабаках за всех астраханцев. Казаки с каждым часом чувствовали себя все больше хозяевами Астрахани. 

В большой кабак, возле площади, где чинились торговые казни, таща за ручонки двоих ребятишек, вбежала растрепанная заплаканная женщина. Оглядев толпу хмельных казаков, она бросилась к русобородому кудрявому разинцу, которого признала за старшего. 

- Осударь атаман! Пожалей ребятишек! Голодуем, бог видит!.. 

Еремеев сгреб со стола едва початый каравай хлеба и щедрый кус сала. 

- А ну, подставляй подол! - с добродушным весельем воскликнул он. 

- Кормилец, родимый, прошу не об том! Мужа вызволь из казни. Палач батожьем его мучит за доимки. А где нам их взять?! Сами без хлеба!.. 

- Где муж?! - готовно спросил какой-то казак. 

- На площади, братцы. Вот тут, у столба, его бьют... 

- Пошли, что ль, робята? - мигнул Еремеев. 

Казаки дружно поднялись от стола. Кабатчик кинулся к ним. 

- Постой, атаманы! А кто же заплатит?! 

Еремеев молча его оттолкнул с дороги, и все казаки потянулись из кабака на улицу... 

Казаки перешли торговую площадь. Возле столба стояла гурьба зевак. Палач бил батогами правежного недоимщика. 

- Стой, палач! - грозно выкрикнул Еремеев. 

- За постой деньги платят, - огрызнулся тот. 

- Стой, сказали! - воскликнул второй казак, ухватив палача за ворот. 

- Поди-ка ты прочь, пьяна харя! - огрызнулся палач, отшвырнув казака сильным, ловким ударом в зубы. 

Другие казаки вмиг скрутили за спину обе руки палача. 

- Батожья ему, - спокойно сказал Митяй Еремеев. 

- Вяжи ко столбу его, братцы! Пусть сам все муки спытает! - выкрикнул кто-то в толпе. 

Приказный подьячий, стоявший за пристава у правежа, кинулся наутек. 

- Стой, стой, собачий корм, и ты свою долю у нас заслужил! - проворчал здоровенный посадский детина, поймав его, как мальчишку, в охапку. 

Воеводский сыщик, случившийся тут, ударил в тулумбас, призывая на помощь. Его тоже схватили... 

Дюжая, рослая баба, в слезах, обнимая, уводила с площади побитого палачом мужика. 

- Эй, кума, погоди. Ты куды ж волочешь-то чужого мужа? - окликнул один из разинцев. Пошарив глазами в толпе, он увидел растерянную женщину, прибежавшую с плачем в кабак. - Ты чего же зеваешь! Гляди, уведет твоего мужика! - воскликнул он, подтолкнув ее к битому. 

- Да муж-то не мой!.. Где же мой-то?.. Куды ж мой девался? - жалобно бормотала она. 

- Знать, ранее бит. Вот гляди - на рогожке, - сказал казак, указав на другого, лежавшего мужика. - Забирай да веди... 

- Да тоже не мой!.. 

- Не твой да не твой!.. Разборчива дюже!.. Бери да веди, коли хозяйка ему не нашлась! Вишь, сам-то не может, забили... 

Молодой казак от души хлестал палача батожьем. 

- У-у, комарик плюгащий, и жахнуть добром-то не в силах! Ручонки жидки! За палаческо дело схватился, кутенок слепой! - в бессильной злобе бранился палач. 

- Пусти-ка, Петрунь, может, я ему пуще по нраву, - вызвался ражий казак, выбирая из кучи батог. 

У другого столба, рядом, тонко визжал приказный подьячий, червяком извиваясь под гибкой лозой. Связанный воеводский сыщик скулил и просил прощения у казаков. 

Подошедшая гурьба астраханских стрельцов зубоскалила, стоя в сторонке, не смея вмешаться. 

- Добралась и пчелка до меду, не все-то людям! - с издевкой заметил один из стрельцов. 

- Терпи, палач, воеводой станешь! - поддержал второй. 

- Погодите, стрельцы, доберусь. Вот казаки на Дон сойдут, я над вами тогда натешусь! - прохрипел палач. 

Из кабака притащили вина на площадь. 

Битых недоимщиков отпаивали вином. Уже и стрельцы смешались с толпой казаков. Кто-то дал для потехи стакан вина привязанному к столбу палачу.