Народ провожал Степана от Приказной палаты назад на струги. В толпе кричали ему здравье. 

Разин останавливался на пути, расспрашивая астраханцев об их нуждах, а его есаулы, по щедрости и от сердца, раздавали деньги тем из толпы, кто был больше оборван и изможден. 

Разинцы жадно вызнавали у горожан, что творится в родной земле, в которой не были они больше года. 

Наумов, не слушая возражений Степана и видя, что он пойдет к воеводе "отведывать хлеба-соли", подтолкнул Сергея Кривого, И вот тихомолком от Разина, говоря с астраханцами, Кривой и Наумов их зазывали: 

- Ваш воевода Степана Тимофеича звал на ужин, а батька не хочет без вас. Валите вы все во двор к воеводе... 

- Не смеем мы к воеводе, честной есаул! - возразил посадский бедняк. 

- Кто больше-то: воевода аль ваш атаман? - спросил Наумов. 

- Воеводы по всем городам, а Степан Тимофеич один на всю Русь! - бойко крикнул мальчишеский голос. 

Наумов засмеялся. 

- Иди-ка сюда, - поманил он мальчишку. 

Босоногий веселый курносый парнишка лет тринадцати вылез вперед. 

- Ты чей? - спросил есаул. 

- Звонаря от Миколы, Федька, - готовно ответил курносый. 

- Звонить-то любишь? 

- А то! В пасху с утра и до ночи! 

- Красным-то звоном! Я тоже, бывало, любил, когда был босоногим, - сказал есаул. - Так, слышь-ка, Федюнька, беги по торгам, по церквам, к кабакам - повсюду звони, зови народ: мол, Степан Тимофеич велел приходить к воеводе Львову, его хлеба-соли покушать... 

- И я побегу! - подхватил второй парнишка, вынырнув из толпы. 

- Что ж, и ты беги тоже. 

- С дубьем? - неожиданно спросил Федька. 

- Чегой-то - с дубьем? - переспросил Наумов. 

- К воеводскому дому с дубьем идти хлеба-соли откушать? 

- А ты прыток, Федюнька! - заметил, смеясь, Еремеев. - Нет, с дубьем ныне рано... 

- И то, я гляжу, с дубьем бы - к тому воеводе, с большой бородищей! - сказал второй паренек. 

- К Прозоровскому, - подсказали в толпе. 

Мальчишка кивнул. 

- Ага, вот к нему бы, к тому, и с дубьем. А Львов Семен - только бражник, не злой... 

- Ну, гайда! - послал Наумов. 

Мальчишки помчались. 

Возле разинского каравана, у волжской пристани, толпа не рассеивалась до самого вечера. Иные из астраханцев успели побывать на казачьих стругах и от того почитали себя счастливыми. Догадливые бежали в кабаки и тащили вино на струги. За услуги разинцы кидали им пригоршни серебра. Сюда волокли поросят, барашков, гусей, катили пиво, бузу... 

Воеводский гость 

Двое казачьих есаулов постучались в двери воеводского товарища. Отставной стрелец без одной руки, бывший у Львова вместо дворецкого, отпер сени. 

- Спрошает наш атаман, каким обычаем станет его принимать воевода. Чести бы не уронить атаманской. 

- Не с указкой ли вы ко князю, как гостей принимать! У нас всякие гости бывают, и всем по чинам дается, - сказал старик. 

- Степан Тимофеич не "всякий" гость, а большой атаман. Сколь городов воевал у шаха! - сказал кривой есаул. - Мы за честь его встанем, коль князь твой его обидит. 

- А, полно брехать-то, казак! - возразил стрелец. - Кто кого в гости кличет, пошто же бесчестить?! Не басурман наш-то князь - православный! Я в сечах с ним был и его обычаи знаю... Кто гостя бесчестит - сам чести не имеет... 

Есаулы ушли. 

Степан Тимофеевич на коне подъехал к дому Львова. Стольник встретил его на крыльце, повитался с ним за руку и повел в столовую горницу. 

Как вдруг перед окнами загудела толпа. 

- Кто там? Что за народ? - обратясь к дворецкому, спросил воевода и, не дожидаясь ответа, распахнул окно на улицу. 

Ватага в сто человек казаков да еще сот в пять астраханской голытьбы запрудила неширокую улочку. 

- Здрав будь, атаман Степан Тимофеич! 

- Здрав будь, князь воевода Семен Иваныч! - раздались крики в толпе, когда их увидели вместе. 

- Тереша! - позвал воевода дворецкого, быстро закрыв окно. - Вели во двор выкатить бочку вина. Будет мало - прибавишь. Да бычка пожирнее на вертел, да штук пять барашков... А то и десять... Коль гости пришли - угощай!.. Зря ты не веришь мне, атаман, - сказал князь, когда скрылся безрукий дворецкий. - Позвал я тебя для душевной беседы, ан ты привел с собой целое войско... 

Разин мигом понял, что это забота его есаулов. 

- Не гневись, князь Семен Иваныч! И все-то бояре с мужиками душевно беседуют, да от вашей душевности нам, простым мужикам, всегда лихо! - сказал Степан. 

- Ты не мужик, Степан Тимофеич, а воин великий! - возразил воевода. - Да и с тобой мы стары знакомцы. Не помнишь меня? С панами мы с тобой вместе бились, и ты меня, молодого сотника, в бою выручал. А я признал тебя сразу. 

- Во-она вспомнил, князь! - отмахнулся Разин. - По боярской пословице: "старая хлеб-соль - до нового снега!" Мало ли кого на войне выручать приходилось! 

- Ты есаулом дозора был и от смерти меня спас. 

Это случилось во время первой польской войны, когда князь Семен был еще совсем юным сотником. Как-то раз он попал в тяжелую перепалку. Сотни две польской пехоты окружили на привале его дворян, и началась тяжелая перестрелка. Дворянам пришлось плохо. Противник не позволял им сесть на коней и сжимал их все тесней и тесней. 

Как вдруг из лощинки сзади поляков раздался пронзительный свист, грозный клич, послышались выстрелы. Явно было, что русским на выручку мчится стремянный полк. Враг растерялся. Князь Семен крикнул своим: "По коням!" Дворяне вскочили в седла, и ляхи бежали под натиском с двух сторон... 

Когда закончилась стычка, юный казак подъехал к Семену. 

- Знай донских, дворянин, как с полсотней шуметь - будто тысяча скачет! - с веселой похвальбой сказал он, лукаво мигнув карим глазом. 

- Удалец! - так же весело отозвался Семен, сняв с головы шлем и вытирая потный лоб. - Что же мне дать тебе? Чем подарить на память? Хочешь кольчугу мою булатна уклада? 

- Оставь, боярич, себе. Наши казацкие кости кремнистей, не ломятся так-то, как ваши, - сказал казак с насмешливым превосходством, как мальчику, хотя сам был не старше князя Семена. 

- Да что ты, казак, гордишься?! - вступился за честь своего сотника толстяк дворянин, который только что в стычке с врагом показал себя трусоватым и теперь заискивал перед Семеном. - Ну, подняли крику да свисту, ну, обманули ляхов. Тут не отвага - обман. А как же ты смеешь со дворянином, со князем продерзко так говорить?! Он тебя, мужика, хочет жаловать, а ты надсмехаешься! И ты, князь Семен Иваныч, к нему не с тем: ты ему в честь с княжого плеча кольчугу, а он о полтине на водку мыслит!