самолетов, сбитых зенитками, а также плохо поступающими припасами и новым 

пополнением, которое оставляет желать лучшего. Советы не могут поставить 

себе в заслугу наше затруднительное положение, они могут лишь благодарить 

своих западных союзников, которые серьезно нарушили наши коммуникации в ходе 

атак четырехмоторных бомбардировщиков на города и железнодорожные станции. 

Остальное довершает патрулирование железнодорожных линий и дорог 

американскими истребителями-бомбардировщиками. Из-за нехватки людей и 

техники у нас не хватает средств для защиты наших транспортных магистралей. 

С немногими оставшимися в строю самолетами моего полка, включая 

противотанковые, я часто летаю на боевые вылеты к юго-востоку от Кечкемета. 

Численность боеспособных самолетов настолько сильно уменьшилась, по 

причинам, которые я уже упомянул, что однажды я вылетаю один, в 

сопровождении четырех ФВ-190 для атаки вражеских танков в этом районе. Когда 

я приближаюсь к цели, я с трудом верю своим глазам: на большом расстоянии, к 

северу от Кечкемета по дороге движутся танки, это русские. Над ними, как 

виноградная гроздь висит густой зонтик советских истребителей, прикрывающих 

эту ударную группу. Один из сопровождающих меня офицеров знает русский и 

тотчас же переводит мне все, что может разобрать. Советы опять используют 

для своих переговоров нашу частоту. Они кричат друг на друга и создают такой 

страшный шум, что окажется просто чудом если кто-нибудь из них сможет понять 

то, что ему говорят. Мой переводчик в 190-м может разобрать примерно 

следующее: 

"Вызываю всех Красных соколов - одиночная "Штука" с двумя длинными 

полосами собирается атаковать наши танки - мы уверены, что это тот самый 

нахальный нацист, который расстреливает наши танки - с ним несколько 

фоккеров. Атаковать эту "Штуку, а не фоккеров - его нужно обязательно сбить! 

Во время всей этой суматохи я уже давно снизился к земле и произвел 

атаку. Один танк горит. Два ФВ-190 вьются надо мной пытаясь отвлечь 

несколько Ла-5. Двое других прилипли ко мне, маневрируют вместе со мной, они 

не собираются оставлять меня одного, что обязательно произойдет, если они 

ввяжутся в воздушный бой с иванами. Двадцать или тридцать Ла-5 и Як-9 сейчас 

обращают на нас свое внимание, предположительно авианаводчик, который 

направляет действиями истребителей, находится где-то совсем рядом с танками, 

потому что орет как недорезанный: "Вперед, вперед, сбить этого гада! Вы что, 

не видите, что один танк уже горит"? Для меня это самое очевидное 

подтверждение победы. Каждый раз, когда один из них атакует, я делаю резкий 

разворот в тот самый момент, когда он направляется ко мне, его скорость не 

позволяет ему следовать моим маневрам и это сбивает ему прицел. Затем я 

разворачиваюсь и захожу сзади, хотя он от меня довольно далеко. Мне жаль 

тратить мои противотанковые снаряды, я стреляю в него из 37-мм пушек, 

конечно, лучше бы их использовать позже против других танков. Но даже если я 

сейчас промахнусь, тот парень, которому предназначались мои снаряды за то, 

что он не следил за своим хвостом, получит шок когда увидит, как эти 

огненные шары промелькнут совсем рядом. Вновь один из тех, кого я обстрелял, 

кричит: "Оглянись - будь осторожен - ты что, не видишь? Нацист стреляет в 

тебя". Он орет так, как будто уже был сбит. Другой пилот, наверняка командир 

это части, говорит: 

"Мы должны атаковать его одновременно с разных сторон. Сбор над 

деревней, куда я сейчас направляюсь. Мы обсудим, что тут можно сделать". 

Тем временем я атакую другой танк. До сих пор они не пытались 

прятаться, уверенные, что надежно защищены своими истребителями. Вновь один 

танк вспыхивает. Красные соколы кружат над деревней и ужасно орут, они все 

хотят высказаться, как лучше всего сбить мой Ю-87. Авианаводчик на земле в 

ярости, он угрожает, спрашивает, видят ли они, что горят уже четыре танка. 

Вот они снова возвращаются и на самом деле атакуют с разных направлений, я 

рад, что подбив пятый танк, израсходовал мой последний снаряд, поскольку 

если бы эта игра продолжалось и дальше, было бы трудно надеяться на 

счастливый конец. Все это время по мне струится пот, хотя стоит очень 

холодная погода, волнение греет лучше любой меховой куртки. То же самое 

справедливо и относительно моего эскорта. Лейтенанты Бирман и Кинадер меньше 

боятся что их самих собьют, чем того, что они не справятся с обязанностью 

защитить меня, тем не менее, еще более вероятно, что иваны могут сказать и о 

себе то же самое, если они не смогли сбить "Штуку" с полосами, как это им 

было приказано, они по крайней мере могли бы приняться за фоккеров. Мы 

направляемся домой, Иваны какое-то время идут за нами, потом поворачивают 

обратно. Еще какое-то время мы слышим укоры наземного офицера-аваианаводчика 

и Красных соколов, которые приносят свои извинения. 

Случается, что на пути русского наступления нет ничего, кроме отдельных 

частей, спешно направленных в район прорыва. Часто они состоят из 

зенитчиков, обслуживающего персонала аэродромов и тыловых армейских служб. 

Мы испытываем нехватку людей и техники, все та же старая история, вновь и 

вновь. Индивидуальная храбрость отдельные действия могут отсрочить, но не 

могут полностью остановить наступление колоссальных масс людей и вражеской 

техники. Немногие ударные части, которыми мы располагаем, не могут успевать 

повсюду в одно и то же время. Невзирая ни на что, наши товарищи на земле 

ведут бой с непостижимой храбростью. Фронт по Тиссе больше нельзя удержать, 

следующей линией обороны должен быть Дунай. Я встревожен советским ударом на 

крайнем юге через Фюнфкирхен в направлении Капошвара, если он окажется 

успешным, то эта новая позиция вновь окажется в опасности. Проходит совсем