началом хребта, который тянется с севера на юг, так что я мог сохранять 

направление движения. Склоны хребта гладкие и голые, так что легко было бы 

увидеть, если кто-то идет навстречу. Отсюда легко заметить любое движение, 

преследователям пришлось бы карабкаться в вверх, а это поставило бы их в 

неблагоприятное положение. Кто в данный момент подозревает о моем 

присутствии? На душе радостно, потому что хотя уже наступил день, я уверен, 

что смогу пройти на юг еще несколько километров. Я хотел бы пройти сегодня 

как можно большее расстояние без задержки. 

Я оцениваю длину хребта примерно в десять километров, это очень много. 

Но на самом ли деле так много? Кроме всего прочего, ободряю я себя, ты 

пробегал на десять километров - как часто? - за 40 минут. То, что ты смог 

сделать тогда за сорок минут, ты сейчас сможешь сделать за час - и приз - 

твоя свобода. Так что представь, что ты бежишь марафон! 

Я должно быть был бы подходящей моделью для сумасшедшего художника 

когда я совершал этот марафонский бег вдоль вершины хребта - ковыляя, в 

лохмотьях, босиком, на кровоточащих ногах - прижимая руку к груди, чтобы не 

так сильно болело раненое плечо. 

Ты должен это сделать... думай о беге... и беги... и продолжай бежать. 

Время от времени я переходил на рысь и потом, еще через сотню метров, 

на шаг. Затем я начинаю бег снова... я смогу добежать за час... 

Но сейчас, к несчастью, я должен спуститься с защищавших меня высот, 

дорога ведет меня вниз. Передо мной простирается широкая равнина, небольшая 

лощина идет в том же самом направлении, что и хребет. Это опасно, потому что 

здесь меня легче застигнуть врасплох. Кроме того, время уже подходит к семи 

часам утра и неприятные встречи более вероятны. 

Вновь мои "батарейки" истощены. Я должен попить... поесть... отдохнуть. 

Я все еще не видел ни одного человека. Принять меры предосторожности? Но что 

я могу сделать? Я невооружен: я голоден и мучаюсь от жажды. Благоразумие, 

конечно, добродетель, но жажда и голод сильнее. Нужда делает меня беспечным. 

Слева впереди на горизонте из утренней дымки виднеются две фермы. Я должен 

пробраться внутрь... 

На мгновение я останавливаюсь у двери сарая и заглядываю за угол. 

Внутри пусто, ничего нет, никакой упряжи, никаких сельскохозяйственных 

орудий, ни живого существа - но нет! - из одного угла в другой пробегает 

крыса. На току гниет большая куча кукурузы. Я с жадностью обыскиваю ее. Если 

бы я только мог найти пару початков... или хотя бы несколько зерен... но я 

ничего не нахожу... Я ищу вновь и вновь... ничего нет! 

Неожиданно я слышу как сзади что-то хрустит. Несколько фигур тихо 

пробираются мимо входа в другой сарай: кто это, русские или беженцы, такие 

же голодные как и я, и надеющиеся добраться до своих? Или это грабители, 

рыскающие в поисках добычи? Я обыскиваю другую ферму. Я тщательно осматриваю 

все кучи - ничего. Разочарованный, я решаю, что если нет еды, то я, по 

крайней мере, могу использовать эти кучи для отдыха. Я делаю себе укрытие в 

куче кукурузных листьев и только готовлюсь улечься, как слышу новый шум, по 

дороге громыхает телега, на ней сидит человек в высокой меховой шапке, 

позади него - девушка. Если есть девушка - значит, опасности нет, поэтому я 

подхожу к ним. Судя по черной меховой шапке - это румынский крестьянин. 

Я спрашиваю девушку: "У вас есть какая-нибудь еда"? 

"Если вы будете это есть...". Она достает из мешка несколько черствых 

лепешек. Крестьянин останавливает лошадь. Только потом до меня доходит, что 

я задал вопрос на немецком и получил ответ также по-немецки. 

"Откуда вы знаете немецкий"? 

Девушка говорит мне, что она пробиралась вместе с немецкими солдатами 

от Днепропетровска и выучила язык. Сейчас она хочет остаться с румынским 

крестьянином, который сидит рядом с ней. Они бегут от русских. 

"Но вы же идете прямо в их направлении". Я вижу по их лицам, что они не 

верят мне. 

"Русские уже в том городе"? 

"Нет. Это Флорешти". 

Этот неожиданный ответ ободряет. Город должен находится на железной 

дороге Балта-Флорешти, которую я знаю. 

"Не могли бы вы сказать, есть ли какие-нибудь немецкие солдаты 

поблизости"? 

"Нет, немцы ушли, но здесь могут быть румынские солдаты". 

"Спасибо вам и Бог в помощь". 

Я машу рукой вслед тронувшейся с места повозке. Меня наверняка будут 

спрашивать позднее, почему я не "реквизировал" фургон... эта идея никогда не 

приходила мне на ум... Разве эти двое не такие же беженцы, как и я? И разве 

я не должен благодарить Бога за то, что до сих пор мне удавалось избежать 

опасности? 

После того, как мое волнение улеглось, я на мгновение меня охватила 

невероятная слабость. Все последние десять километров меня мучила ужасная 

боль, неожиданно она вернулась в израненные ноги, мое плечо ломило при 

каждом шаге. Я встречаю толпу беженцев с тачками, в которых лежат немногие 

пожитки, которые они сумели спасти, они спешат в страшной панике. 

В предместье Флорешти на краю песчаного карьера стоят два солдата. 

Немецкая форма? Еще несколько метров и мои надежды подтверждаются. 

Незабываемое зрелище! 

Я зову их: "Идите сюда"! 

Они кричат мне сверху: "Что это значит: идите сюда? Ты кто такой, 

приятель?" 

"Я - майор Рудель". 

"Ну да! Ни один майор так не выглядит". 

У меня с собой нет никаких документов, но в моем кармане Рыцарский 

крест с Дубовыми листьями и Мечами. Я вынимаю его из кармана и показываю им. 

Посмотрев на него, капрал говорит: "Ну, тогда мы вам верим". 

"Есть ли здесь немецкая комендатура"? 

"Нет, только штаб полевого госпиталя". 

Вот туда-то мне и надо. Они становятся по бокам и ведут меня. Я скорее 

ковыляю, чем иду. Доктор разрезает рубашку и брюки ножницами, лохмотья